— Вы были творческим ребенком?
— Я пела еще крошечной. Запоминала, что звучало по радио, и повторяла. Абсолютно точно снимала своим слухом. Могла даже скопировать звуки гавайской гитары так, что не отличишь.
У меня дядька летал бомбить Берлин. Он привез мне оттуда платье из натурального желтенького и коричневого пуха. Помню, надели на меня это платьице и сказали: «Теперь, Лариса, пой!» И я пела.
У меня с детства были отличные данные. Но никто к ним всерьез не относился. И уж тем более к моим мечтам о кино. Мне самой артистки казались людьми из другого мира. Уже когда я училась в институте, Максакова мне рассказывала: «У меня есть поклонник, который думает, что я в туалет хожу розами». Вот приблизительно так же очень долгое время казалось и мне.
Может быть, подспудно и хотелось сниматься, но то, что предлагали, не нравилось. Я даже отказывалась. Когда сказали:
— Приходите на пробы Наташи Ростовой, — я заявила:
— Я не Наташа.
А когда позвали в «Гусарскую балладу», обрадовалась: «Вот это мое!» Чисто интуитивно.
Мне помогла получить роль органика, детскость. Если была бы с глазом, соблазняющим мужчин, ни фига бы не получилось. А я была девицей. Это читалось.
— Вам, конечно, очень с первым фильмом повезло...
— Да. Иметь таких партнеров как Ильинский, Яковлев, Крючков — мечта! Они умеют на руках нести партнера, помогать ему. Они мне все говорили, всему учили, а я подхватывала. Собралась группа талантливых людей и примкнувшая к ним Голубкина.
Жили мы в экспедиции в доме отдыха в Рогачево, это сто километров от Москвы. Прекрасное время. Лошади, гусарские костюмы. Мы этим так увлеклись! Играли в войну по-настоящему, только разве что не убивали друг друга, потому что стреляли холостыми. Я подружилась с осетинской группой цирковых наездников Михаила Туганова и вместе с ними на лошадях после окончания съемочного дня рассекала по полям и лесам. А еще все вечерами собирались в холле, и Эльдар Рязанов иногда играл на гитаре и пел. Он казался мне очень взрослым дяденькой. А потом я обнаружила, что у нас разница всего 13 лет.
