— У всех актеров расшатанная нервная система.
— Точно. Он много лет пел в церковном хоре, еще и поэтому не воспринимал многие вещи, на которые обыватель смотрит просто. Человеком был замечательным, высоконравственным, образованным. Очень много читал, слушал музыку, любил джаз. Если в каком-то театре, где мы гастролировали, видел пианино, садился и играл. Час, два... Играл средне, но зато с любовью. Он был прекрасным педагогом, преподавал до конца жизни, студенты его обожали.
— Деньги ему были важны?
— Нет, никогда. Он ни разу не спросил, почему у него такая-то зарплата. Это Люба интересовалась, ей казалось, что я артистам недоплачиваю. Она нередко просила Альберта, чтобы он ее поддержал в своих требованиях, он отказывался, ему было неловко.
— До конца жизни в «Школе современной пьесы» проработали и легендарные Михаил Глузский с Марией Мироновой.
— Миронова умерла в тот день, когда должен был идти спектакль «Уходил старик от старухи». Я думал, что зрители сдадут билеты, но нет, был полный зал, все вошли и сели на места. Я попросил, чтобы платье Марии Владимировны вынесли на сцену, где уже была установлена декорация. Мы — Глузский, Филозов и я — вышли и стали рассказывать о Мироновой. После ее ухода мы попробовали ввести на эту роль Вию Артмане. Спектакль на двоих «Уходил старик от старухи» очень любила публика, но вышла ерунда. Вия еле говорила по-русски, давно забыла язык. Я попросил ее почитать текст. Она начинала строчку и останавливалась, что-то вспоминая. О том, как работала в Риге, как там плохо относятся к русским и как ее лишили квартиры и машины.
Глузский с ума сходил! В очередной раз, когда они стали читать, Артмане вдруг сообщила: «Вы знаете, когда я была молодой, мы были на гастролях в Театре Вахтангова. После спектакля за кулисы пришел ваш министр культуры и предложил мне работать в Москве. Не помню, кто был тогда министром...» Глузский не выдержал: «Что тут помнить, Луначарский!» Называл он ее исключительно Вией Фрицевной.
