Он сидел за воровство — ну, ворюга был, по карманам шарил. Его спас, буквально выдернул с улицы Абрам Исаакович Рубин. Вот это была судьбоносная встреча! Ученик и личный ассистент Всеволода Мейерхольда, он после расстрела режиссера уехал из Москвы в Тбилиси и работал в Тбилисском русском театре имени Грибоедова с Георгием Товстоноговым. Я хорошо помню Абрама Исааковича, в моем детстве и отрочестве не было ни дня, чтобы он не заходил в наш дом, они с папой очень дружили. Иногда бывал один, иногда с женой Гелей. Колоритнейшая была пара — Абрам Исаакович и его Геля. Имена говорят сами за себя. Позже он преподавал в Тбилисском театральном институте. Я там учился, мы встречались в коридорах. Рубин — седой, с тросточкой — ласково говорил мне: «Мишенька, сигареткой угостишь?» При этом каждый раз в его нагрудном кармане лежала свежая нераспакованная сигаретная пачка. Я угощал конечно.
Так вот, этот самый Абрам Исаакович на улице поймал мальчишку, засунувшего руку в чей-то очередной карман, но отвел его не в милицию, а в театр. Этим мальчишкой был мой будущий отец. Есть такие мудрецы — на глаз могут определить талант, видимо, Рубин обладал этой природной проницательностью. Или просто пожалел парня. В театре Арчил стал помощником художника-оформителя. Потом его заметил Товстоногов и ввел в спектакль на какую-то небольшую роль. Много лет спустя отец рассказывал мне с гордостью, да и было чем гордиться: однажды посмотреть представление пришла Верико Анджапаридзе — богиня, королева грузинского театра! Она увидела Арчила на сцене, а на следующий день пришла к руководству Марджановского театра — Театра имени Котэ Марджанишвили, где была ведущей актрисой, — и попросила, даже потребовала ввести молодого, но очень талантливого актера Гомиашвили из Грибоедовского в спектакль «Дама с камелиями» на роль Армана. Спектакль к тому времени шел на Марджановской сцене уже около двух лет, и Армана играл другой актер. Но кто бы смог отказать самой Верико? Ей было уже за сорок, папе чуть за двадцать. Дочь актрисы, Софико, рассказывала в интервью про свою маму и моего отца, что это был блестящий дуэт, зрители стоя аплодировали не только Анджапаридзе, но и Гомиашвили! Кстати, в Грибоедовском драматическом он играл на русском языке, в Марджановском — на грузинском. Его мама и отец, который к тому времени вернулся из лагерей в родную Чиатуру, конечно, были счастливы.
