Придумывая тексты, ржали как сумасшедшие. Секретарю парткома Иде Румянцевой написали: «Как политработник скажите, кто талантливее — партийные или беспартийные актеры?» И она на полном серьезе начала что-то отвечать. Режиссеру Лёне Квинихидзе, который только что отрастил усы, пришла такая записка: «Нам нравятся ваши картины. И еще мы рады тому, что перед поездкой на фестиваль вы решили отпустить усы, чтобы легкомысленность вашего внешнего вида не влияла на впечатление зрителей от ваших прекрасных работ». Купились все! И с серьезным видом отвечали какую-то чушь. А мы с Игорем веселились за кулисами. Когда очередь дошла до Иннокентия Смоктуновского, Дмитриев не выдержал и раскололся. Все поняли, что их надули, и после закрытия занавеса погнались за нами. А мы сели в такси и улизнули в аэропорт, так и не выйдя на сцену.
Шутки продолжались и на киноплощадке. В «Летучей мыши» была сцена, где гости разъезжаются после бала. Снимали это в Петропавловской крепости. Стоят две запряженные кареты, толпится бомонд: дамы в кринолинах, мужчины во фраках. Кареты вот-вот должны тронуться, оператор командует «Поехали!» И тут конфуз, снимать нельзя: жеребец задумался о любви, проснулось его мужское естество и это оказалось в кадре. Ждали-ждали, фантазии коня прошли, камера заработала. Только кареты поехали, все опять повторилось, и так несколько раз. Время уходит, все нервничают, режиссер Ян Фрид мрачнеет. И тут выбегает Игорь, кричит директору картины:
— Сделайте же что-нибудь!
— Да что мы можем сделать?! — разводит руками тот.
— Безобразие! Вы должны были подготовиться к съемке. В конце концов, гримеры есть на площадке?
— Есть. Но чем они могут помочь?
— А вот пусть возьмут и все там у коня загримируют!
Что было со съемочной группой — не передать. Все рыдали от хохота. Конечно, эту мизансцену Дмитриев отрепетировал в голове за несколько минут, для того чтобы повеселить приунывших товарищей. Ему не нравилось, когда кинопроизводство превращалось в мучительный и долгий процесс.
В этом же фильме он придумал блестящий актерский ход. Игорь играл директора тюрьмы, персонаж выглядел чудаковатым, а для пущей комичности друг начал присвистывать в конце фразы: «Дайте мне, пожалуйста, чашечку ко-фю-ю-ю!» Это «ко-фю-ю-ю» он повторял на все лады на моих глазах.
Кстати, в жизни он не грассировал, но овладел картавостью на французский манер в совершенстве, сделал ее своей фишкой. Поэтому его герои мгновенно запоминались. Игорь мог часами оттачивать грассирование перед зеркалом.
К профессии друг относился фанатично. В фильме «Прощание с Петербургом» его персонаж, великий князь, играет на виолончели. Игорь потребовал у режиссера Яна Фрида выписать виолончель и забрал ее домой, чтобы «ощутить инструмент». Мало того, Дмитриев брал уроки игры и нашел пьесу, которая звучит в кадре. Он разучил ее, чтобы точно попадать в аппликатуру. Когда настал черед музыкальной сцены, оператор выдал:
— Не волнуйся, Игорь, я сниму тебя за игрой так, чтобы рук было не видно... — он-то не знал, сколько друг затратил труда.
