Дочку из роддома мы привезли все туда же, и у старушек-соседок появилась новая забота — помогать Нелли в уходе за ребенком.
Когда еще жили в этой коммуналке, произошла забавная история. Нас с Всеволодом Семеновичем Якутом удостоили премии за спектакль «Горное гнездо»: его как исполнителя главной роли, меня — за персонаж второго плана. И в компании друзей Якута — актеров Леонида Галлиса и Семена Гушанского — мы отправились отмечать успех в ресторан гостиницы «Националь». Усевшись за лучший столик, старшие сделали заказ официанту:
— Две бутылки водки, сто пятьдесят граммов сыра и оливки.
— А закуску? — робко спросил я.
— Ой, мальчик-то голодный у нас! — забеспокоились коллеги. — Надо покормить! Принесите еще какой-нибудь рыбки.
К концу вечера у сотрапезников — ни в одном глазу (все закаленные, натренированные), а я не помню, как добрался до дома. В общей прихожей меня стошнило — едва держась на ногах, взял тряпку и стал елозить ею по полу. Из комнаты вышла Нелечка и увидев «картину маслом», рассмеялась: «У-у-у! Как нас разморило-то! Иди умывайся, раздевайся и ложись спать — я сама все уберу». Характер у моей девочки был золотой — впрочем, таким и остается...
Вскоре после того как дочке Женечке исполнилось три года, нам выделили трехкомнатную квартиру на Преображенке. Обставляли гнездышко в основном на киногонорары — в середине семидесятых вышли фильмы «Моя любовь на третьем курсе» и «Эти непослушные сыновья», где я сыграл антиподов главных героев. Тимофею Спиваку и Боре Щербакову достались образы настоящих комсомольцев, беззаветных тружеников, а мне — эгоистичных корыстолюбцев.
Нелли была занята в половине репертуара Театра Моссовета и тоже снималась — в телевизионном фильме-опере «Князь Игорь» сыграла Ярославну, у Алова и Наумова в «Легенде о Тиле» — знатную даму, в «Служебном романе» Рязанова — жену Самохвалова. Обидно, что такую красивую и талантливую актрису кинематограф не очень жаловал: самой заметной ролью Пшенной до начала восьмидесятых оставалась баронесса Сашенька в картине Элема Климова «Агония».
