Не знаю, насколько сильным было чувство со стороны Демича, но Нельку накрыло с головой. Я понимал, что это любовь, и потому не имел права судить: такое может случиться с каждым... Дал жене три дня на раздумье: с кем она — с ним или со мной.
Даже если бог не поцеловал в макушку, а просто прошел рядом, наделив талантом и правом выбора профессии, в которой сможешь реализоваться, театра, где хочешь играть, женщин, с которыми готов делить любовь, — ты не должен вести себя как звезда. За самоуверенность, надменность и «путешествия» по чужим постелям последует наказание: бог отберет то, что дал. Я всегда помнил об этом и ценил полученную свыше привилегию, боясь оказаться среди мужчин, которые покупают любовь или годами ее добиваются. То же самое и с актерской профессией, схожей по характеру со своенравной красавицей...
Мне было шестнадцать, когда решил, что стану актером. Посмотрел спектакль Ленинградского ТЮЗа «Тебе посвящается» с Георгием Тараторкиным в главной роли и понял: другой профессии не хочу. Родителей такой выбор поверг в ужас. Отец, кадровый офицер, видел сына военным, мама — блестящий, известный на весь Питер адвокат — мечтала о моей юридической карьере.
Хороший адвокат всегда немного актер, и склонность к лицедейству у меня наверняка от мамы. Она обладала красотой и умом — качествами, которые считаются несовместимыми, в нее были влюблены все судьи-мужчины. Однако не только (и не столько) их благосклонность позволяла Полине Ефимовне Шейниной выигрывать все процессы. Бывая на слушаниях, я восхищался железной логикой, убойными аргументами и тем, как точно и образно она выстраивает линию защиты.
Вообще, мама была уникальной женщиной — волевой, самоотверженной. Беременная мной на последнем сроке отправилась к Сталину хлопотать за незаслуженно обиженного мужа-еврея. Папа воевал на бронепоезде, участвовал в освобождении Праги, брал Берлин, а когда стоял в оцеплении у Бранденбургских ворот, сам маршал Жуков пожимал ему руку. Вернувшись с фронта, он поступил в Военно-транспортную академию и окончил ее с золотой медалью — в отличие от большинства однокурсников, которые выполнению домашних заданий предпочитали веселые пьянки-гулянки. Однако при распределении кто-то из них был сразу оставлен в качестве преподавателя в академии, кто-то направлен для дальнейшей учебы в адъюнктуру, а папу «заслали» в Вологду. Хлопотать за себя он отказался, и тогда в Кремль отправилась мама. К Сталину, конечно, ее не допустили, но в некоторые высокие кабинеты жена фронтовика все-таки пробилась. Ее полная праведного негодования речь о боевых наградах Игоря Шейнина, золотой медали за учебу и «неудачной» национальности («Да, мой муж — еврей, но что делать, если так случилось!») возымела действие — папу вернули в Ленинград и назначили заместителем военного коменданта Московского вокзала. Через несколько лет он защитил диссертацию, стал кандидатом военных наук и получил место преподавателя военной кафедры в Ленинградском институте инженеров железнодорожного транспорта. Уйдя в армейскую отставку, проработал в ЛИИЖТ еще тридцать лет, а «полноценным» пенсионером стал на пороге девяностолетия. Сейчас отцу девяносто четыре, и за последние месяцы он сильно сдал. Даже не верится, что меньше года назад, Девятого мая, мы праздновали годовщину Победы в ресторане и когда «уговорили» на двоих бутылку водки, отец предложил:
