Рина Зеленая, почти невесомая, тоненькая, ироничная, панически боялась взойти на свой лист кувшинки на пруду. Командовала: «Вы все туда встаньте. Если не провалитесь, тогда и меня выдержит! — На лист зашел художник со своими постановщиками, попрыгали. Под ними был основательный плот с двенадцатью автомобильными камерами. Я видел, как его строили. Рина Васильевна убедилась, что никто не утонул, сказала: — Ну хорошо, еще поживу», — и пошла сниматься.
Кстати, я на своей кувшинке перевернулся. Подо мной закрепили только одну автомобильную камеру с листом фанеры, и нужно было все время балансировать. А съемки проходили в конце октября. Держался, но в какой-то момент окончательно замерз, потерял равновесие и бултыхнулся в пятиградусную воду.
Еще помню, как Рина Васильевна наотрез отказалась исполнять один из куплетов романса, чем оскорбила написавшего эти стихи Юрия Энтина. Но когда он спустя тридцать лет спел их сам на телевидении в полной версии, я понял, что она была права! Это четверостишие о старости. Конечно ей не хотелось быть старухой.
Спустя годы Леонид Алексеевич рассказал мне, как непросто писались песни. Поначалу Окуджава сочинил серьезные философские тексты. «Булат, это же сказка! Надо, чтобы дети хоть слово поняли, а лучше два!» — сказал Нечаев. Булат Шалвович обиделся, уехал в Дом творчества, на контакт не выходил, на телефонные звонки не отвечал, но через неделю показал стихи, которые сегодня знает зритель.
А другой автор, Юрий Энтин, вспоминал, как в первый раз встретился в ресторане Дома кино с Рыбниковым. Они не были знакомы. Нечаев коротко описал его как талантливого композитора, легкого в общении. Юрий Сергеевич готовился, сделал много набросков, вариантов. Разложил бумажки на столе. Ждет. Наконец подходит молодой человек в костюме и говорит:
— Вы Юрий Энтин, поэт?
— Да. А вы, наверное, Алексей Рыбников, композитор?
— Да! Знаете, я все придумал! В песне на начальные титры слова вообще не нужны!
Рыбников подошел к фортепиано и сыграл теперь уже всем известное «та... тататтататата... та».
