— Вы меняетесь с годами: характер, привычки, ценности?
— Наверное. Хотя сам человек обычно этого не замечает — со стороны виднее. Но, например, в детстве у меня был исключительный нюх. Как у собаки. Все личные истории были окрашены запахами. Однажды в метро, уже в зрелом возрасте, я вдруг уловил аромат девушки, с которой у меня в юности был сумасшедший роман. Я аж подскочил, стал судорожно принюхиваться и подошел к какой-то тетке — от нее пахло ровно так же, как от моей давней любви. Больше ничего общего, конечно, не было.
Помню как сейчас и чуть сладковатый запах из моего детства. Я приезжал к дедушке, а он жил в Бауманском переулке (сейчас — Бауманская улица) в Москве. Классическая коммуналка, полуподвал, за окном ходили ноги, в пять утра начинал звенеть трамвай. Посреди двора стояла огромная голубятня, играли доминошники. А в доме за соседним забором нередко бывал Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий I. Я его видел, этого удивительного старика. Белоснежные волосы, белая борода. И глаза! Выцветшие, но добрые и мудрые. Нас, мальчишек, ни в какого бога не веривших, охватывало какое-то волшебное состояние: открыв рот, мы в изумлении зависали. Чудо. Явление. В нашем сером скучном узеньком переулке и такой же унылой жизни.
Великий старец не разговаривал с нами. Он чуть улыбался и доставал из кармана конфеты «Снежок». Я карамель никогда не любил, просто терпеть не мог. А тут ел, сам не знаю почему. Это был год 1956—1957-й. Шестьдесят лет назад! А я не могу по сей день забыть его лицо, глаза. И тонкий запах ладана, исходивший от этого удивительного человека, про которого мне позже много рассказывали. Хотя не могу назвать себя верующим, я агностик. Но память хранит и время от времени выдает как одно из ярчайших событий моей жизни.
Сейчас ощущать запахи я почти перестал... Обожал бильярд и рыбную ловлю — теперь лень и неохота. Никогда раньше не ел мед, а сейчас могу.
Был период — лет двадцать назад — вдруг стал говорить людям, которые совершили подлость: «Я вам не подам руки, вы — негодяй!» Но я по натуре добрый, скажу — и вот мне уже жалко человека. Думаю: вдруг не нарочно гадость сделал, а нечаянно вышло? Может, и не подлец вовсе. А теперь даже разбираться не стану. Просто отойду в сторону и не буду общаться. Перестал свирепеть и раздражаться.
