Но сила его любви открылась только после бегства в США. Еще на гастролях с училищем мы сдружились с переводчицей, которая нас сопровождала. И потом периодически встречались с ней в кафе «Метелица» на Калининском проспекте. Сразу после отъезда Годунова она поехала в Америку, где его навестила. Рассказывала, что Саша в чудовищном состоянии: живет затворником в пятиметровой комнатушке, несколько месяцев не выходит на улицу. Человек просто умирал. И это — великий танцовщик, который не мог существовать без балета! На «Мосфильме» были мраморные полы, такие холодные, что в перерывах между съемками промерзали ноги. Все шли отдыхать, а Саша делал балетный станок. И так каждый день! Он снимался в длинной рубашке, в кадре вся фигура видна не была, но всегда танцевал в полную ногу. И даже зная, что будет только крупный план, прыгал с трех метров на колени!
Годунов, скажем так, мог позволить себе «расслабиться». Но если за кулисами театра шел чуть пошатываясь, на сцену выходил как бог. Открутит семнадцать пируэтов, опустит медленно ногу, и мы, артисты, орем от восхищения так же, как публика в зале. Анатолий рассказывал, что в детстве Саша занимался прыжками в воду, там и приобрел удивительную координацию.
Годунов и Власова никогда не были сопоставимыми величинами. К тому же на момент отъезда Саша находился в самом расцвете. А Мила, будучи старше, уже дотанцовывала: в Большом театре всегда жестко придерживались дисциплины и выходили на пенсию, как и положено, в тридцать пять плюс-минус пара лет. Если бы она выбрала Годунова, могла бы стать его менеджером, всячески помогать. Но она вернулась в СССР и спустя короткое время вышла замуж за оперного артиста, исполнявшего партию Годунова.
А ведь Сашу, по сути дела, подставили. В истории был замешан известный фотограф по фамилии Блиох. Он был Толиным приятелем и первым сказал, что мне надо сниматься в кино, и даже сделал мои портреты. Блиох учился в балетном училище и, хотя его не окончил, знал балетную специфику и чувствовал танец, прыжки. Он эмигрировал за несколько лет до Саши, и когда Большой театр приехал в США на гастроли, зазвал Годунова в его трехдневный перерыв на какую-то яхту. И сфотографировал, когда Саша был навеселе. Потом продал снимки в газету, так что, если бы Годунов вернулся, ему бы не поздоровилось. Тут же обвинили бы в том, что порочит образ советского артиста, и он стал бы невыездным.
