Фильм «31 июня» появился на советском телевидении всего один раз. После того как в конце семидесятых сыгравший одну из главных ролей танцовщик Большого театра Александр Годунов попросил политического убежища в США, картину положили на полку.
Кольцо было шикарным: из расплавленного, словно текущего золота, с черной жемчужиной. Я купила его в Токио, с беспечностью молодости потратив все заработанные на гастролях деньги. А через десять лет, когда меня утвердили на главную роль в фильм «31 июня», выяснилось, что это украшение подходит к платью принцессы Мелисенты. Снималась с ним всю картину. На премьере, когда в зале зажегся свет, опускаю глаза — жемчужины в кольце нет, выпала! Члены съемочной группы пошли праздновать, а мы с мужем ползали под сиденьями, опрашивали уборщиц. Так и не нашли. Меня успокаивали: «Забудь. Камень ушел — слезы увел. Ты заплатила этим жемчугом за прекрасный фильм. У него будет счастливая судьба».
Как же они ошибались! «31 июня» появился на советском телевидении всего один раз. После того как сыгравший одну из главных ролей танцовщик Большого театра Александр Годунов попросил политического убежища в США, картину положили на полку. Я боялась, что она устарела, будет казаться смешной. Но сегодня, когда ее вновь начали показывать, продолжаю получать письма с объяснениями в любви моей принцессе. Математик из Канады даже признался: Мелисента произвела на него такое впечатление, что он начал профессионально заниматься возможностями переходов во времени и сделал открытие, послужившее толчком к усовершенствованию мобильной связи.
— Вы с детства знали, что красивы?
— Да нет, помню, педагог в балетном училище сказала: «Надо трудиться! Думаешь, всего добьешься одними глазками?» Я перепугалась: что не так с моими глазами?! Любовалась родителями, которые были очень хороши собой, но себя со стороны не оценивала. Особенно когда рядом была такая красавица, как мама.
В три года я увидела по телевизору Майю Плисецкую, танцующую «Умирающего лебедя», — и все. Детское сознание заполнилось одной мечтой — быть балериной. Плисецкая на всю жизнь стала моим горизонтом, к которому я в своей работе то приближалась, то отдалялась. А уж когда бабушка, которая в юности тоже грезила балетом, отвела меня на «Щелкунчик» в Большой театр! Я должна была танцевать в его стенах!
