Однажды, когда вез меня после спектакля домой, Толя буднично спросил: «Сколько можно встречаться? Давай уже выходи за меня замуж». Но я еще полгода упрямилась: «Зачем? И так все хорошо!» Боялась, что неустроенный советский быт, к которому я, окруженная заботой мамы и бабушки, была совсем не готова, разрушит наши отношения, и любовь рассеется. Но в конце концов сказала «да». Подвенечное платье решила купить на гастролях в Греции. Платили нам всего по семь долларов в сутки: в тамошнем свадебном салоне был шикарный выбор, но я наскребла только на флердоранж — ландыши с натуральным жемчугом — и на фату.
На свадьбу мы чуть не опоздали. Заехать за мной и родней перед регистрацией в Грибоедовском ЗАГСе вызвался Мессерер. И он, и особенно Суламифь — педагог Большого театра, хорошо зарабатывали, и у них было аж две машины. Все ждали благородную черную «Волгу», а Миша подъехал к дому на красных «жигулях» и почему-то не поднялся, ждал часа полтора в машине, пока мы в квартире сходили с ума. «Вот, пожалуйста, я тебя предупреждал! — нервничал папа. — Я бы мог отвезти тебя на «Чайке»!» Мы еле-еле успели в ЗАГС и помчались в «Метрополь», где уже давно ждали гости.
Первым нас встретил Марис Лиепа. В училище он был мастером Анатолия, а мне преподавал дуэтный танец, потом мы снимались вместе в фильме «Размолвка». Марис возмутился: «Я всегда везде опаздываю, прихожу на сорок минут позже. Но я звезда! А вы явились позже меня!» Подарил нам вазу со словами: «Чтобы никогда не смогли ее разделить. Если, не дай бог, будете расходиться, придется разбить». Ваза до сих пор цела.
С Марисом мы продолжали общаться. Толя всячески пытался поддержать его, когда народного артиста СССР в сорок пять лет отлучили от сцены Большого. Его отправили на пенсию и больше не пускали в театр, отобрав пропуск. Помню, в 1986 году Лиепа позвал нас на свое пятидесятилетие в «Националь». За несколько лет до этого он уже станцевал в своем последнем «Спартаке». Толя сказал тост в честь именинника, обращаясь к присутствующим тут же космонавтам, композиторам и другим уважаемым лицам, с призывом как-то помочь артисту, не оставлять его. Через полтора года Марис пришел на Толин день рождения. Мы его не узнали: из фантастической красоты мужчины он превратился в дряхлого старика. Толя изумился:
