Сначала не поняла, что она имела в виду. Потом дошло: город Горький и месяц май. Теперь думаю: а был ли пропущенный знак препинания случайностью?
Стал тот май для меня и горьким, и самым сладким — незабываемым. После смены неизменные посиделки за чайком, все в одном номере. Сына убаюкаю — и к ним бегом несусь, так весь вечер челноком туда-сюда, боюсь хоть что-нибудь пропустить из происходящего. Ведь не надо забывать, откуда Рая Рязанова явилась и в какой компании нежданно-негаданно оказалась: Валентина Телегина, Леонид Куравлев, Виктор Авдюшко, Света Харитонова. Это позже и Николай Крючков чайком меня поил, и с Вячеславом Тихоновым на одной съемочной площадке работала, и с Якубовичем вдвоем на самолете полетала — Леонид Аркадьевич сам за пилота был.
Долго привыкала, дар речи теряла, а они мне: «Что, Рая, текст забыла?» А недавно Алена Делона увидела, снимались в одной картине «С Новым годом, мамы!» — нигде ничего не екнуло: дед и дед, старый, поношенный, потрепанный.
Тогда, в Горьком, все было впервые и вновь, я же открытки коллекционировала с их фотографиями! И вот рядом сижу как равная. Ну что я могла вставить? Только слушала. Ушей уже не хватало, рот открывался, глаза расширялись, чтобы больше в себя вобрать, не пропустить ни слова, ни вздоха, ни взгляда, ни поворота какого-то — все казалось важным. И невдомек раньше было, что есть столько интересных тем для разговоров, да каким языком! Передо мной с моим будничным мирком новый волшебный мир открывался. Без малейшего преувеличения: будто из каменного века — и в космос!
Наверное, нет ничего удивительного в том, что Рая Рязанова влюбилась.
Был бы муж под боком, может, и не случилось ничего. А так — случилось...
Помню, была одна история, когда в Рязани деток учила на баяне играть. Пришел такой клоп, только макушка из-за инструмента торчит, носом уткнулся в мехи, хоть за уши оттуда тащи — дышать-то надо. Подтягиваю его немножечко: «Ну, начнем», — а у мальчонки не получается, силенок не хватает мехи растянуть. «Давай помогу, ты кнопочки нажимай, а раздвигать я стану. Смотри, как хорошо у нас получается», — и в какой-то момент перестаралась, баян его в сторону потянул, вместе со стулом мальца и своротила. Клоп этот, баяном придавленный, орет, мать его влетает испуганная: —Что случилось?
—У нас урок.
—А почему на полу?
—По-другому у нас не получается, малы еще.
Филипок мой в слезы, играть хочется, а не по силам ноша, мама мне батон колбасы в подарок сует — и смех и грех.
Вот как тот малыш, не удержавшись, рухнул, так и я не устояла под непосильным для моей неокрепшей души испытанием. Только не падение ощущала, а полет — да такой, какого в жизни не испытывала ни до ни после. Долгие десять лет и парила, только с годами все ближе и ближе к земле, пока топливо не иссякло...
Поразительно, что назывался фильм — «День и вся жизнь».
По ночам себя грызла, все понимала: что грех, что дурно с мужем обошлась, не заслужил он такого, но ничего не могла с собой поделать — это было выше моих возможностей. Как магнитом мощным меня бросило к другому (да и он был женат!) и над землей приподняло.
Сейчас уже Перова нет в живых, рано он ушел. Надеюсь, приняв мою женскую немощь и откровенность, Бог меня простит. И Юра. Ведь в тот момент, как впервые не в мужниных объятиях оказалась, одна только мысль свербила: «Юра! Как скажу?!» И когда от мужчины прозвучал вопрос:
—Как ты отнесешься, если предложу тебе выйти за меня замуж? — я в ответ:
—А Юра как же?
И — пауза повисшая, нелепая. Может, ошибку тогда совершила, но вопрос был не вовремя задан.