Крестились мы в церкви в Выхино, где тогда жили. Там был потрясающий батюшка — фантастической красоты, веселый, остроумный, просто артист. Крещение наше состоялось в день рождения Пушкина — 6 июня. Через год, когда меня утвердили к Соловьеву, все та же Валентина Петровна посоветовала: «Посмотри картины знаменитого режиссера, надо знать, у кого ты будешь сниматься». И вот смотрю я «Черную розу — эмблему печали, красную розу — эмблему любви», где в финале есть сцена крещения, и вижу батюшку из церкви в Выхино! Побежала туда:
— Батюшка, извините, пожалуйста, вы в кино не снимались?
— А как же, у Сергея Александровича Соловьева.
— Представляете, а теперь я у него буду сниматься!
— Вот и славно. Передайте большой привет Сергею Александровичу.
Первый мой съемочный день, как и крещение, был 6 июня! И в «Щуку» я поступила к маме моей крестной, о чем, впрочем, никогда ей не рассказывала.
Сначала меня взяли вольнослушателем — до первой сессии. Она начиналась в декабре, а пришла я в ноябре и за месяц ухитрилась усвоить такой объем знаний, который все усваивали за четыре, и все сдала. Помню, Машка Голубкина помогала с французским языком. Мама читала и конспектировала за меня книгу Макиавелли «Государь».
Было нелегко. В то время я замуж намылилась за знаменитого фигуриста Евгения Платова, и что-то читать и сдавать совсем не хотелось, все мысли были о замужестве.
— Вы ведь были влюблены в него с детства?
— Ну не с детства, с ранней юности. В него все были влюблены. Женя был просто принц. Когда я каталась, он меня не замечал. Наверное, потому что был старше на шесть лет. Но когда мне исполнилось семнадцать, разница в возрасте уже не чувствовалась.
В самый разгар подготовки к сессии, когда надо было учиться за двоих, любимый пригласил меня в Киев. В декабре 1991 года там проходил последний чемпионат СССР по фигурному катанию, где Оксана Грищук и Евгений Платов стали последними чемпионами СССР в танцах на льду. Я понимала, что не сегодня-завтра Женя сделает предложение, и не могла дождаться, когда же это произойдет. Поэтому, конечно, не могла не поехать.
Позвонила Казанской: «Алла Александровна, у меня воспаление легких». Она разрешила побыть дома. Мне, кстати, через два года за это бумеранг прилетел, я действительно заболела воспалением легких, потому что никогда нельзя врать про здоровье. А тогда уехала в Киев и была на победном выступлении Оксаны и Жени, кричала и аплодировала. Приезжаю в Москву, выхожу на занятия. Ко мне подходит Казанская: «Не знала, что в Киеве теперь хорошо лечат воспаление легких». Она случайно увидела трансляцию чемпионата, когда переключала каналы, и попала как раз на мой крупный план.
— Вы недолго прожили с Евгением?
— В общей сложности лет пять.
— Мне кажется, этот брак был изначально обречен на развод, потому что ваша учеба и актерская карьера были связаны с Москвой, а Евгений мог полноценно тренироваться только за границей.
— Мы же не думали, что здесь все начнет закрываться, что катки будут отдавать под автомобильные и мебельные салоны. У нас ведь была лучшая в мире школа фигурного катания. Разве можно было такое представить? Но в девяностых лед стал дефицитным, и за него приходилось платить. На сборы некуда было поехать. Вот наши тренеры и потянулись за границу, где им предоставили неплохие условия для работы, а следом за ними — и спортсмены.
