— У вас не возникало мыслей остаться в Европе или Америке?
— Я люблю Россию, какая бы жизнь здесь ни была. Это лучшее место в мире, а ведь я объехала множество стран.
— Неужели не было обидно, что не разрешают работать за границей?
— Ну, обидно не обидно, а ничего не поделаешь. Я знала, что буду сниматься здесь. А с одним из известных западных режиссеров все-таки поработала.
Витторио Де Сика дал интервью советскому телевидению, рассказав, что приступает к съемкам нового фильма, что ему очень нравятся «Война и мир» Сергея Бондарчука и Наташа Ростова, сыгранная Людмилой Савельевой. И что он специально приехал в Москву — пригласить ее, то есть меня, на одну из главных ролей в будущей картине: русской женщины, влюбившейся в итальянского солдата. После такой огласки наши уже не могли отказать. Так я пришла в «Подсолнухи», где моими партнерами стали Софи Лорен и Марчелло Мастроянни.
— Как снимали сцену, в которой ваша героиня Маша тащит с поля солдата? В кадре — бескрайнее снежное поле, мороз, и тут — южный человек, Мастроянни, я имею в виду...
— Итальянцы планировали поехать куда-нибудь в Альпы, но в итоге съемки проходили под Москвой, в крещенские морозы. Витторио не присутствовал: снимал Андрон Кончаловский. Я обморозила лицо, Марчелло тоже замерз, да вся группа закоченела. Потом в санатории, где мы жили, отогревались.
У Мастроянни был собственный повар, он, в частности, делал салат из апельсинов: резал их кружочками и поливал подсолнечным маслом. Мороз, солнце, снег — и апельсины. Красиво невероятно! Дома пробовала сделать этот салат, но почему-то не получилось так вкусно.
— Какие отношения возникли с Софи Лорен и Мастроянни?
— Мы подружились. У Софи незадолго до съемок родился долгожданный сын Карло, я называла его Карлушей, а она меня, кстати, Наташкой. Мальчик оставался в Риме, и Лорен, снимаясь вдали от него, по-моему, постоянно думала о ребенке. Но когда я позднее спросила, какой из фильмов у нее самый любимый, она ответила:
— «Подсолнухи».
— Софи, но у тебя же столько картин...
— Нет, «Подсолнухи».
Она хотела сняться в «Мастере и Маргарите» по Булгакову, а Марчелло мечтал сыграть Обломова. Делился:
— Написал в ваше Госкино столько писем! И мне ни разу не ответили.
Я попыталась его утешить:
— Марчелло, на мой взгляд, у тебя совсем другой темперамент...
— Не-ет, Людмила, не-ет, — возражал лениво, — я люблю лежать на диване и ничего не делать.
Как и Софи, он знал и понимал русскую литературу, вообще нашу культуру, недаром Мастроянни потом работал здесь с Никитой Михалковым.
А Де Сика расстроился, что у нас фильм, на который в Риме стояли очереди у кинотеатров (меня в Италию не выпустили, рассказывал Сергей Бондарчук), не показали на большом экране. Перестраховались: советская девушка разбила итальянскую семью — как это? «Я так старался снять Россию красиво, — сокрушался Витторио, — так хотел, чтобы все полюбили Машу!.. И ее будут любить во всем мире». Так и вышло.
Меня он называл amore mio — «моя любовь». И хотел еще поработать со мной. В «Подсолнухи» не вошло много сцен с моим участием: продюсером был Карло Понти, муж Софи Лорен, и он старался, чтобы ее героиня выглядела ярче.
Витторио пообещал мне, что следующий фильм будет снимать на свои деньги, и попросил, чтобы подобрала что-нибудь из нашей классики. Я ответила сразу: «Легкое дыхание». У нас по Бунину почти не снимают, а мне так нравится этот рассказ и его героиня Оля Мещерская! Де Сика согласился, но встретиться вновь на площадке мы не успели: его не стало.
— В девяностые годы, когда многие актеры оказались без работы, как вы себя ощущали?
— Для тех, кто снимался часто, перемены в кинематографе оказались заметнее, а для меня — не очень. Да, денег не хватало, в Театре киноактера, где работала, зарплату перестали платить. Но я не слишком об этом беспокоилась, тем более что муж (актер Александр Збруев. — Прим. ред.) продолжал играть в «Ленкоме» и сниматься.
