Cекс-символ 60-х годов, она и сейчас, в 73 года, выглядит потрясающе. Если бы красота гарантировала счастье, Клаудиа Кардинале была бы, наверное, самой счастливой и беззаботной женщиной в мире. Но ее жизнь складывалась отнюдь не просто…
— Клаудиа, ваш нынешний приезд в Россию — на фестиваль молодого европейского кино «Voices» в Вологду — для вас не первый?
— Я уже неоднократно бывала в России, в том числе и во времена «железного занавеса», снималась у режиссера Михаила Калатозова в фильме «Красная палатка». У меня был очень красивый партнер по фильму, актер Эдуард Марцевич. Помню сцену, где мы падаем в снег и в обнимку катимся с горы. Снимали ее долго, и все время приходилось падать в снег — это мне-то! Ведь я и в Риме постоянно мерзну! Но в результате в больницу угодила не я, а Марцевич, хотя он-то, казалось бы, должен быть привычным к холоду. Режиссер Михаил Калатозов очень удивлялся. (Смеется.)
— Вы мерзнете в Риме? При этом более двадцати лет живете в Париже, а ведь там холоднее. И вообще, как это вы, легенда итальянского кино, переехали во Францию?
— Я перебралась во Францию, когда там поселилась моя дочь. Просто хотела быть ближе к ней. Но, знаете, это ведь все относительно — место, где ты живешь. Вернее всего было бы сказать, что я живу на чемоданах. Только и делаю, что собираю и разбираю их, это уже стало моим хобби. В актерской профессии я уже более полувека, и меня все время куда-то приглашают. То как посол ЮНЕСКО я еду в Камбоджу, то уезжаю на съемки в Стамбул, то на фестиваль в Каир. Теперь вот, как видите, приехала в Россию. Что же касается того, почему я не живу в Италии… Я ведь там даже не родилась. Моя родина — Тунис, там я прожила до двадцати лет и, несмотря на то что мои родители итальянцы, родным языком считаю французский. Знаете, вопрос о моей национальности с момента рождения был сложный. (Смеется.) Дело в том, что пуповина обвила мне шею, я чуть не задохнулась, посинела, и моя бабушка, принимавшая роды, закричала: «О господи, у нас родился негритенок!»
— Ваш гражданский муж, режиссер Паскуале Скуитьери, остался в Риме, и все эти двадцать с лишним лет вы живете с ним в разных домах…
— Да, так вышло.
Но оказалось, для того чтобы сохранить брак, не обязательно видеться каждый день — достаточно перезваниваться по десять раз в сутки. Наверное, мы с Паскуале просто оба любим побыть в одиночестве, но при этом все равно нуждаемся друг в друге…
— У вас никогда не возникало желания оформить с Паскуале свои отношения?
— Судя по тому, что я ни разу в своей жизни не была замужем официально, можно сделать вывод, как я отношусь к браку.
Хотя, может быть, я подписала в своей жизни слишком много разных контрактов для съемок в кино и мне совершенно не хотелось подписывать еще хоть один, касающийся моих отношений с мужчиной. Мне всегда хотелось максимальной свободы, и я в результате ею наслаждаюсь.
— Вы говорите, что никогда не были замужем официально… А как же свадьба с вашим первым мужем — продюсером Франко Кристальди?
— О! Это была чистая бутафория. В Италии брак, заключенный в Америке (а мы с Кристальди расписывались в Атланте), юридически не действителен. Кристальди просто хотел меня покрепче к себе привязать, о любви там не было и речи…
Встрече с первым мужем, Франко Кристальди, предшествовал страшный эпизод в жизни Клаудии.
Ей было тогда девятнадцать лет, она еще жила в Тунисе и влюбилась в парня, с которым все никак не могла познакомиться. Один француз предложил помочь девушке — отвезти ее на вечеринку, где должен был присутствовать тот, другой, в которого она была влюблена. Клаудиа поверила и села в машину к малознакомому человеку. Переступив порог дома, в который завез ее француз, она поняла, что ее жестоко обманули и никакого праздника здесь не намечается. Но было поздно — мужчина уже закрыл дверь на ключ. Выйдя из того злосчастного дома несколько часов спустя, Клаудиа решила никому не рассказывать о том, что ее изнасиловали, но твердо решила покончить с собой — оставалось только выбрать время и способ это осуществить. Спас ее счастливый случай: в то время Клаудиа зарабатывала на жизнь, торгуя лотерейными билетами.
И вот она отправилась продавать билеты в место большого скопления публики — на конкурс красоты: там выбирали самую красивую итальянку Туниса. В хмуром настроении она без особого интереса поглядывала на сцену, где прогуливались красавицы… И вдруг чьи-то руки подхватили ее и со словами «Вот она, самая красивая итальянка» поставили на сцену. Не успела девушка опомниться, как ей надели через плечо ленту победительницы! Вообще-то Клаудиа не только не считала себя красавицей, но, напротив, мучилась сознанием собственной непривлекательности. И когда ее, 14?летнюю, французский режиссер-документалист Рене Вотье в числе нескольких десятков других девушек отобрал для съемок фильма про Тунис — недоумевала. Все девушки были наряжены в арабские покрывала, но в последнем кадре с лица Клаудии покрывало сдувал ветер и на экране возникал ее крупный план.
Но и это не убедило Клаудиу, что окружающие отнюдь не считают ее такой уродкой, как думает она сама… Потом ей дали еще одну эпизодическую роль, словом, к восемнадцати годам Клаудиа уже успела слегка пригубить «сладкого яда кинематографа»… А тут — нежданная победа в конкурсе красоты и в качестве награды — поездка на Венецианский кинофестиваль. На фестивале ее заметили, и продюсер Франко Кристальди пригласил Клаудиу приехать в Рим для переговоров о роли. Но тут выяснилось, что девушка беременна. Как сказать об этом родителям и вообще что делать — она не представляла… В конце концов решила предоставить событиям идти своим чередом и, никому не сказав о беременности, поехала в Рим. Утягивая растущий живот, она успела сняться в трех картинах!
Только к восьмому месяцу Франко Кристальди наконец заметил, в каком положении находится его подопечная. И взялся устроить дело. Он отправил Клаудиу рожать в Лондон — тайно, велев никому не говорить. «Если узнают о том, что ты рожаешь без мужа, — твоей карьере конец, от тебя отвернутся и режиссеры, и зритель», — сгущал краски продюсер. Он сам поговорил с родителями Клаудии и убедил их выдать внука за собственного сына. До семи лет даже сам Патрик думал, что он не сын, а брат Клаудии! И все по милости Франко Кристальди… Впрочем, женившись через несколько лет на Клаудии Кардинале (действительно, это произошло в Атланте), он усыновил Патрика, правда, без права наследования…
— Клаудиа, в 60-х вы снимались с Марчелло Мастроянни, Аленом Делоном — словом, с потрясающими мужчинами.
Вы сама — неотразимая красавица, при этом — никаких романов на съемочной площадке…
— Мастроянни очень старался меня соблазнить, просто наизнанку выворачивался. Но устоять перед натиском этого и впрямь шикарного мужчины мне было нетрудно. Дело в том, что мужчина он был… слишком шикарный. Женщины к его ногам падали штабелями, и он это снисходительно принимал. Я его раскусила: поняла, что, если я тоже упаду, Мастроянни тут же потеряет ко мне всякий интерес. А если буду сопротивляться, его это заденет и он всю жизнь будет пытаться завоевать меня. Так в результате и получилось. (Смеется.) А если честно, мне в тот момент было не до романов. С Мастроянни я снималась в фильме «Восемь с половиной» у Федерико Феллини и одновременно — у другого великого режиссера — Лукино Висконти в «Леопарде».
Это было нелегко, тем более что одному я была нужна брюнеткой, другому — блондинкой. И дважды в неделю мне приходилось перекрашиваться, представляете? Так вот, в «Леопарде» моим партнером был Делон — мы играли влюбленных. И Лукино делал все для того, чтобы у нас и в жизни закрутился роман. Когда снимали сцены нашего с Делоном поцелуя, режиссер просил нас делать бесконечное количество дублей и все время повторял: «Клаудиа, мне нужно видеть твой язык!» — то есть хотел, чтобы я целовалась по-настоящему, не халтурила. Но и с Делоном мы так и остались парой только на экране.
Впрочем, Франко Кристальди пристально следил за тем, чтобы не допустить жену до измены. Они никогда не жили вместе, у каждого была своя квартира, но весь кинематографический мир знал, что Клаудиа и Франко — пара.
Его пресс-агент следовал за ней во всех поездках, получив задание ни на минуту не спускать глаз с Клаудии и обо всем докладывать хозяину. То же самое делали шофер и секретарша. Без соглядатаев актриса не могла даже выйти из офиса кинокомпании, чтобы купить себе пару чулок. Ей все теснее становилось в тисках мужа и его кинокомпании, которая навязывала ей один неудачный фильм за другим. И тут в жизни Клаудии появился человек, сумевший разом освободить ее и от кабальных пут контракта, и от ненавистных брачных уз: ее нынешний муж, режиссер Паскуале Скуитьери, пришел к Клаудии домой, чтобы предложить сняться в его фильме. Довольно быстро они поняли, что жить друг без друга не могут. Кристальди, узнав обо всем, попытался вскрыть себе вены, а когда у него ничего не вышло, достал пистолет и предложил Клаудии застрелиться вместе с ним.
Но Кардинале не собиралась умирать — она хотела жить, причем с любимым человеком. Тогда разъяренный Кристальди попытался перекрыть неверной возлюбленной и удачливому сопернику все каналы. Но бойкот по отношению к Кардинале длился недолго — режиссер Франко Дзеффирелли не побоялся пойти на конфликт с влиятельным Франко Кристальди и предложил ей роль в фильме «Иисус из Назарета». Кинематографическая карьера Кардинале была спасена!
В сорок лет Клаудиа стала матерью во второй раз — у них с Паскуале родилась девочка, которую тоже назвали Клаудией. Немногим раньше в семье случилось еще одно прибавление — сын Патрик преподнес своей знаменитой матери внучку…
— Ваши дочь и внучка — ровесницы, не так ли?
— О да!
Это очень забавно. Думаю, немногие женщины могут похвастаться таким поворотом событий. Клаудиа и Люсиль всегда были очень дружны, и было ужасно забавно наблюдать, как они росли – ровесницы, но при этом моя дочь все время норовила поучать Люсиль, говорила: «Я же твоя тетя, ты должна меня слушаться! (Смеется.)
— Как вы думаете, у позднего материнства больше плюсов или минусов?
— Рожая ребенка в сорок лет, делаешь это уже более сознательно, чем в двадцать. А я — за осмысленное материнство! Хотя я не очень типичная мать. Обоим своим детям я дала независимость очень рано.
Патрик уехал жить в Нью-Йорк, когда ему не было еще двадцати лет. А Клаудиа и вовсе стала жить одна, когда ей только исполнилось четырнадцать. Ее отец был просто разъярен тем, что я ей это разрешила, ведь Паскуале неаполитанец, и ему такой стиль воспитания совершенно непонятен. Он был в бешенстве, зато дочь — в восторге. Но при этом я всегда оставалась другом и сыну, и дочери, общалась с ними много. С дочерью мы вообще как подружки, секретов у нас нет. Мне было очень важно, чтобы дети получили международное образование, поэтому Патрик учился в Нью-Йорке, а Клаудиа в Лондоне. Да, мы виделись в этот период нечасто, но мне кажется, быть такой мамой, как я, все-таки лучше, чем держать своего ребеночка около юбки до тридцати лет. Они же потом вообще не хотят от мамы уходить! Кстати, такая проблема существует в Италии: там очень много семей, где великовозрастные дети живут с родителями.
Мне такого не хотелось.
— Вы поразительно выглядите. Ваша красота, подарившая вам мировую славу, не увядает с годами…
— О нет, главным моим козырем никогда не была красота. Первый критик, который обо мне высказался, был Пьер-Паоло Пазолини, и он сказал, что главное у меня — это таинственный взгляд. Вот этот взгляд и подарил мне мировую славу.
— И все-таки вы очень красивая женщина. Приходилось вам идти на какие-то особенные жертвы ради красоты?
— Сразу хочу вам сказать, что я никогда не делала лифтинг. Я категорически против этого.
Хотя боль во имя красоты претерпевать все-таки приходилось. Например, на съемках исторических фильмов меня зашнуровывали в корсеты, и это было ужасно! Проведя целый съемочный день в таком корсете, я потом его снимала и обнаруживала буквально кровавое месиво там, где еще с утра была талия. Но зато Ален Делон обхватывал мою талию пальцами, и это было, несомненно, красиво.
— Так все-таки, как вы заботитесь о внешности? Откроете фирменный секрет Клаудии Кардинале?
— Открою, конечно. Главное — не делать лифтинг! (Смеется.) А если серьезно: надо жить активно. Все время что-то делать, не сидеть на одном месте. Впрочем, иногда я с удовольствием отдыхаю, приезжаю в свой любимый дом в Париже и иду гулять по любимым улочкам.
Иногда что-нибудь готовлю, но это занятие я вряд ли могу назвать своим хобби, потому что ем всегда очень мало, как птичка буквально.
— Так вот же он, ваш секрет!
— А что? Очень может быть! Хотя я должна сделать вам признание. Могу отказаться от любой еды, но если вижу шоколад — теряю волю.
— Если бы у вас была возможность с нынешним вашим опытом оказаться в прошлом, чего бы вы попытались избежать?
— Знаете, есть такое арабское слово «мактуб», оно означает: «все написано на небе», или, проще говоря, «судьба». Я уверена, что если то или иное событие в вашей жизни произошло, значит, его никак нельзя было избежать.
Ни о чем и никогда нельзя сожалеть. В этом я уверена на сто процентов.
