— Вы были двоечником?
— Вообще не учился. Выезжал на общественной работе. И никогда не опаздывал ни на уроки, ни на политинформации — не придерешься.
В девятом классе сочинил рок-оперу «Смоляной бычок» по русской народной сказке. Но случился провал и я, как положено настоящему творцу, сжег рукопись. Хорошо — гитару в сердцах не сломал. Коллеги по рок-группе подвели — ничего не выучили, постоянно сбивались. Я был страшно расстроен и постарался, чтобы от этого произведения не осталось и следа.
Из школьного ансамбля вскоре выгнали. Остальные ребята были старше и заявили, что слабовато играю на гитаре. Но меня тут же взяли к себе в группу совершенно незнакомые люди. Они уже учились в вузах, и у них были настоящие инструменты. Я с радостью переметнулся к ним.
— Как группа-то называлась?
— В разное время по-разному, например «Мудрость какаду». Участникам было все равно как называться, главное — играть. Они поначалу даже не хотели выступать! Я заставил.
Меня привлекало не только то, что эти ребята играли интересную музыку. Жизнь у них была другая, настоящая. Новые друзья курили крепкие кубинские сигареты, приносили на репетиции алкогольные напитки. И у них были подруги-студентки! Я учился в девятом классе, то есть был совсем сопляком, но сумел стать частью их взрослой жизни.
Не прошло и двух недель, как с одобрения коллектива я сделался руководителем ансамбля. Во-первых, был парнем контактным, во-вторых, очень четким и строгим. Всех обзванивал. Помнил, как у кого зовут родителей, не путал имена и отчества: «Ирина Валерьевна, здравствуйте! Это Денис беспокоит из рок-группы. Вячеслав дома? Будьте добры, попросите его к телефону. Вячеслав, завтра в семь репетиция. Надеюсь, помнишь? Жду».
Курировал нашу группу Университет дружбы народов. Ребята каким-то образом вышли на их комсомольскую организацию и получили необходимую аппаратуру. Нам привезли усилители, ударную установку, мне выдали хорошую гитару. У нас даже было собственное помещение, в котором хранились какие-то картины. Как-то я спросил:
— Чей это склад?
— Неформальных художников, им негде работы хранить.
— А что за художники?
— Анатолий Зверев и Виктор Казарин.
Теперь это культовые фигуры, а тогда их имена мало кому о чем-то говорили и мы при желании могли вынести любое количество картин. Никто не понимал их ценности, да и выглядели они странновато — некоторые были написаны на кусках картонных коробок из-под обуви.
Удивительное было время, что и говорить. Но однажды пришлось решать, что делать дальше, куда поступать. Школу я окончил с трудом и выбрал театральный вуз по экзаменам, которые туда надо сдавать. Рассудил, что такие уж как-нибудь осилю.
