— Понравилось сниматься?
— Нет, хватило только на три серии. Больше всего расстраивало, что надо подолгу сидеть и ждать. Фильм снимали по старинке, медленно, на огромные телекамеры.
На площадке я познакомился с талантливой девочкой, ныне известной артисткой Еленой Морозовой. Правда тогда ее звали по-другому. Позже она сменила имя и фамилию.
Любопытно, что через много лет мы снова встретились в спектакле «Идиотология» Электротеатра Станиславский по роману Достоевского «Идиот», где я играю Рогожина, а Лена — Настасью Филипповну. Иногда по старой памяти называю ее прежним именем. Думаю, я один из немногих, кому она это позволяет.
— Съемки как-то повлияли на вашу судьбу?
— Вы о выборе профессии? Нет. Я не мечтал стать артистом, меня неудержимо влекла музыка. Но уже тогда хватало умишка, чтобы понять: не окончив официальное учебное заведение, нельзя рассчитывать на музыкальную карьеру. Я надеялся только на волю Господню, которая, возможно, как-то вынесет в нужном направлении.
Это время, когда я уже стал формироваться и что-то понимать — лет в четырнадцать-пятнадцать, — совпало с периодом расцвета русского рока. И я был им необыкновенно увлечен. У меня просто жизнь перевернулась, когда увидел на сцене «Звуки Му»! Стал следить за творчеством группы, ездить по концертам. С невероятным удовольствием слушал и «Браво» с Жанной Агузаровой, и старую «Бригаду С», когда там была куча духовых инструментов и Гарик выходил в широченных штанах. Мне очень нравился бит, хотя я и металлом не брезговал. И никогда не уходил со сборного концерта, если выступала «Ария». Много тогда появилось интересных групп и людей...
— Как родители относились к вашему увлечению?
— У папы времени особо не было, чтобы заниматься моим воспитанием. С мамой существовала договоренность, чтобы все было тихо, мирно, без драк и прочих эксцессов. Иногда они все же случались. Однажды менты накрыли рок-малину, и меня случайно загребли с завсегдатаями. Привезли в отделение, составили протокол. Мама выручила (она потомственный юрист), хотя в школу все равно отправили телегу. Но ничего страшного не случалось, слава богу, никакой поножовщины или наркотиков. Так, мелкие шалости вроде распития бутылки белого сухого на десять человек.
— Как же вас занесло в театральный?
— Видимо, все-таки существовала подсознательная потребность выступать. В школе я всегда участвовал в каких-то концертах, спектаклях. Помнится, на волне перестройки организовали вечер памяти Высоцкого и я на нем читал стихи. Перед этим мне долго искали черный кожаный пиджак по всему району, и я в нем вышел а-ля Владимир Семенович.
Потом попросили выступить на последнем звонке. Дали в пару малюсенькую первоклашку с огромными бантами. На сцене она молчала, только смотрела на всех расширенными от страха глазами, а я пел. В общем, достаточно рано понял, что за счет участия в общественных мероприятиях можно не учиться. Поправить все равно уже ничего было нельзя, этот поезд ушел настолько далеко...
