Зато рабочая жизнь била ключом. Иногда по-прежнему накрывала паника, но с какого-то момента Аня обнаружила любопытную взаимосвязь: приступ тревоги приходил лишь тогда, когда речь шла о действительно «ее» работе, об идеально подходящей роли, он стал безошибочным сигналом предстоящей удачи. Оставалось только подбадривать себя словами из «Алисы...»: «Когда идешь, голову держи прямо, носки ставь врозь и всегда помни, кто ты такая».
Ане теперь совершенно все равно, как она выглядит на площадке: толстой ли, худой, усталой, повернулась рабочей или нерабочей стороной. Все эти соображения буквально улетучиваются на словах «Камера, мотор!» — и начинается жизнь другой личности в ее теле. А еще у нее фотографическая память: Ане бывает достаточно прочесть сценарий всего один раз, чтобы с лету запомнить свои реплики и мизансцены.
Кэрролловская Алиса очень любила «воображать, что в ней одновременно живут два разных человека». Вот и у Ани свои способы входить в роль. Раз персонажи — это духи, то для каждого она ищет способ впустить его в мир. Поначалу Тейлор-Джой считала себя ужасной актрисой, которой просто удалось всех провести, потому что не делала ничего из того, что делали коллеги. Не испещряла пометками сценарий. Не перечитывала его. Не допрашивала режиссера о том, что вложено в каждую интонацию и жест.
Вместо этого у нее выработался инстинктивный подход. Аня решила так: она просто... проводит какое-то время в головах своих героинь. Как они смотрят на мир? Вот Аня сидит в своей комнате, как ее героини, и смотрит на лампу. Сама при этом подумала бы: красивая, кремовая... А что подумает человеческий гибрид из «Морган»? Или Кейси из «Сплита»? Или Эмма? И вот так она научилась, как сказал бы медиум, подселять в себя другую личность. Их уже около тридцати — тех, кто обрел плоть благодаря Ане. И как Алиса, она могла бы сказать: «Не знаю, кто я теперь. Я знаю только, кем я была сегодня утром, когда проснулась. С тех пор я изменялась очень много раз».
Она больше не думает, что некрасива. Эти широко расставленные большие глаза, эти подчеркнутые скулы ее больше не смущают, она все в себе приняла. Правда красивой себя тоже не считает. Сама эта категория — «красота» — исчезла из ее системы мер и весов. Ее внешность — лишь оболочка для духов, которые ждут возможности поведать о себе.
