Больно было, что в этом страшном круговороте — развод, расставание с детьми, отпадение всех друзей, конец актерской работы — я потеряла веру, которую когда-то обрела. Ни во что верить не могла и сейчас не могу.
Не расплата ли меня постигла за то, что дали талант, а я его похерила? Почти все в актерстве давалось мне легко, я и не ценила своего дара. Отказалась от призвания, и жизнь моя свернула куда-то вбок. Но если бы не уехала в Англию к мужу, что со мной стало бы в России девяностых, когда для кино и театра наступили тяжелые времена? Наверное не выжила бы. Вот роль в «Идиоте» Достоевского могла сделать за три недели, хотя тратила сердце, нервы. Но это было мое, а когда не нахожу, за что ухватиться, то теряюсь, «прячусь под одеяло», скрываюсь. После потрясений долго восстанавливаюсь — не могу быстро залечить травму. Такой травмой было то, что дети росли не со мной...
— Вы сохранили добрые отношения с детьми?
— У нас они всегда были хорошими. Дочери и сыну сейчас по тридцать два года. Шура — певица, живет в Нью-Йорке. Внешне копия меня в молодости, а внутренне другая. Сын в Англии, по образованию тоже певец, у него красивый баритон, но карьера не сложилась, нет большого голоса. И тонкость его, деликатность мешали пробиваться. Работает в компании по набору нянь.
— Чем вы занимались, оказавшись на новом этапе жизни?
— В 1995-м сыграла последний спектакль и больше не выходила на сцену, а сниматься перестала еще раньше. Не приглашали ни в театр, ни в кино. Устроилась в магазин: там продавали тарелки, стаканы, родители их покупали, дети тут же расписывали или оставляли отпечатки рук, а я потом ставила в печку и обжигала.
Работа далекая от моей профессии, впрочем, какие-то актерские навыки пригодились в общении с детьми. Я и прежде, еще живя с Ричардом, когда не было ролей, готова была пойти в ресторан официанткой — чтобы свои деньги иметь, да муж не пустил.
