Мама всегда очень хорошо отзывалась о Михаиле Михайловиче Козакове, мы с сестрой звали его дядей Мишей. Козаков был тогда женат на замечательной женщине Регине. Она устраивала детские праздники, елки с представлениями. Дядя Миша и она развлекали нас, что-то разыгрывали. Мы любили ходить к ним в гости.
Александр: Помню, когда родилась первая дочка, мы с Витей Титовым пришли к роддому в состоянии, скажем так, безудержного счастья, стояли и махали Гале, выглядывавшей в окно. Помню, как радовался Юлий Яковлевич Райзман, наш с Абдрашитовым художественный руководитель, мы работали в его объединении. Однажды я ухитрился привезти к роддому и его, классик советского кино стоял под окнами, задирал голову и махал. Вадим Абдрашитов и его жена Нателла тоже махали.
У Гали не возникало ни малейших сомнений, рожать или не рожать. Казалось бы, она была в расцвете красоты, снималась в кино, но решила: ребенок должен появиться на свет. По-другому просто быть не могло, даже ей в голову не приходило. И в 1976-м родилась Катя, а через три года Нина. Галя доверяла судьбе, считала, что нельзя вмешиваться. И вмешивалась бесстрашно, на самом деле кардинально меняла ход событий. Повернула жизнь как хотела, став нежнейшей матерью двух дочек. И фанатичной, потому что ничего другого для нее отныне не существовало.
Катя: Мое первое воспоминание о маме — мне года два, мы гуляем во дворе, я вижу старенький «москвич» с синим пятном на боку.
Спрашиваю:
— Что это?
— Машина ударилась, у нее синяк, — объясняет мама.
С ней было хорошо. Рядом всегда чувствовала себя защищенной. Это не значит, что она не выпускала мою руку. Сегодняшние мамаши ни на секунду не отпускают от себя вырывающихся детей, я же такого удушающего ада не припомню. Мама научила меня быть отдельной, самостоятельной, что сильно помогает в жизни, я ей очень благодарна. Когда она куда-то уходила, я, маленькая, конечно плакала. Но надолго мама меня не бросала, оставляла только на бабушку.
Отдыхать мы с сестрой ездили с мамой. Когда папа не мог отвезти нас в изошколу при Пушкинском музее на машине, я даже радовалась. Тогда добирались от «Аэропорта» до «Кропоткинской» на метро с пересадкой, а это уже целое захватывающее путешествие. Изостудия была и своеобразным клубом юного искусствоведа, нам постоянно устраивали экскурсии по музею. Эти занятия не прошли даром: моя сестра Нина окончила потом училище, стала художником. Жена режиссера Вадима Абдрашитова Нателла тоже водила туда их дочку. И Нана, окончив РАТИ, стала театральным художником. Там сказались гены: в роду Нателлы Тоидзе несколько поколений художников, ее дядя — автор знаменитого плаката «Родина-мать зовет!», да и сама она — член Российской академии художеств, ее работы висят в Третьяковской галерее.
Мама водила нас с сестрой в Театр киноактера, где служила. Мы видели ее на сцене в спектакле по пьесе Лопе де Веги «Дурочка», смотрелась она прекрасно, пела, танцевала, ей необыкновенно шел веселый испанский репертуар. Для нас это был тренировочный полет во взрослый мир: здесь работают — не мешай. Должна понимать: ты не центр вселенной, кроме тебя у мамы есть важное дело. Мы сидели и в репетиционном зале, и в гримерке, мама водила нас в буфет. Наверное, тогда в меня заронилось, что я тоже так хочу. Мне было комфортно, очень там нравилось.
