Играть полезно не только на сцене, благодаря игре я овладел румынским. Мы с другом Леонидом Виноградовым уговорились — как только кто-то из двоих произнесет слово «дисциплина» в нужном месте и в нужное время, он имеет право дать другому любое задание. Выиграв в очередной раз, Леня приказал мне, уезжавшему на съемки в Румынию, выучить язык. Сев в поезд и оказавшись в одном купе с переводчицей, я принялся выспрашивать, как по-румынски то-то и то-то. Вернувшись в Москву, уже свободно говорил, а на показе картины даже поправил переводчицу.
Так вот, в любой неприятной ситуации можно придумать игру. С депрессией, например, это прекрасно получается — знаю, о чем говорю. Погружался в нее с удовольствием! С болезнью вообще играть великолепно. Мне нравится, когда температура сорок, — умею и люблю болеть и выздоравливать. Вообще, если соединяешься сознанием с любой проблемой, она быстрее исчезает.
Но это я понял не сразу. Когда еще не научился болеть, меня однажды спасли свыше. Снимался в Крыму в то время, когда на юге разразилась эпидемия холеры. Режиссер, понадеявшись, что из-за нее съемки перенесут на следующий год, не спешил. Да еще он знал, что я должен лететь в Болгарию на два осенних месяца. И вдруг Госкино требует сдать фильм до Нового года! Прекрасно понимая, какая зима в Ялте, сниматься отказываюсь, но начинают давить со всех сторон, и я совершаю страшную глупость: соглашаюсь. В ноябре и декабре, когда в городе стояла минусовая температура и дул ледяной ветер, почти месяц снимался на палубе корабля в шелковой рубашке! Перед сном выпивал бутылку водки, ложился в постель одетым, на меня наваливали несколько одеял, и все равно только к утру чуть-чуть согревался. От переохлаждения отекли и болели суставы на руках и ногах, уже в Москве я лег в больницу. «Если вылечим, — предупредили врачи, — мы вас опишем». Они слабо верили в мое выздоровление.
Однажды на прикроватной тумбочке обнаружил невесть как попавшую туда перепечатанную на машинке книжку о йоге. Раскрыл. Первое предложение гласило: «Упражнения помогают преодолеть многие болезни, в том числе полиартрит». С раздутыми коленями и руками начал потихонечку заниматься в палате. Прошел год, я продолжал свою йогу, и когда меня положили в ту же больницу на обследование, доктора удивились:
— Мы что, вылечили вас?
— Да, можете описывать.
— В 1969 году вы должны были играть в последнем фильме Михаила Калатозова «Красная палатка», который он снимал с итальянцами. Почему не сложилось?
— Сначала итальянцы пригласили в картину «Тристан и Изольда» играть Тристана. Все складывалось прекрасно, я собирался на съемки за границу, но КГБ сыграть эту роль мне не позволил, как потом и несколько других замечательных ролей. Я погрузился в тяжелейшую депрессию, с которой еле справился. А когда вскоре попал в советско-румынскую картину «Туннель» и получил загранпаспорт, который выдавали на руки только перед самой поездкой, обалдел: стоявшие в нем итальянская и югославская визы были перечеркнуты надписью «Аннулировано». Значит, меня решили не выпускать в самый последний момент! Потом Калатозов позвал в «Красную палатку», которую снимал вместе с итальянцами, но в Италию опять не выпустили — капиталистическая страна все-таки, я же элемент неблагонадежный.
