Свадьбу играли шумно. Гришу Горина назначили посаженым отцом. Саша Абдулов, большой выдумщик, договорился с каскадерами «Мосфильма»: когда вышли из ЗАГСа, нас ждало несколько бричек, запряженных лошадьми.
Не знаю, как отнесся к нашему браку Марк Анатольевич, но Нина Тихоновна приняла меня замечательно, царствие ей небесное! Чудесная женщина, мудрая, умная. Очень хорошая актриса, она не служила не только в «Ленкоме», вообще в театре, полностью посвятив себя заботам о муже и дочери. Вспоминаю ее с огромной благодарностью, она сильно помогла в тот непростой период — ведь первое время мы жили с Сашиными родителями.
Нина Тихоновна не была только женой при муже-гении, она имела довольно жесткий характер и оставалась стержнем семьи. Не секрет, что Марк Анатольевич очень считался с мнением Горина, тот нередко генерировал идеи, которые потом воплощались на сцене «Ленкома». Но и Нина Тихоновна играла в этом деле не менее значительную роль. Захаров всегда прислушивался к ее советам.
Пока жили с родителями Саши, не тужили. А дальше случилось как случилось. Не открываю тут новой истины: двум публичным людям крайне непросто ужиться вместе, наверное, как двум медведям в одной берлоге. Есть, конечно, и другие примеры, но нам сохранить брак не удалось. Каждый пошел своей дорогой. Сашины родители не пытались вмешиваться, мирить нас, соединять, вести разговоры по душам.
Расстались тихо и цивилизованно. Жалею об одном: не родили детей. Нина Тихоновна стала бы потрясающей бабушкой, могла бы многому научить внуков. Какие бы бонусы ни приносило ей высокое положение Марка Анатольевича: безбедную жизнь, путешествия по миру, разнообразные знакомства, — это не заменяет близости, которая возникает между бабушкой и внуками.
Удивительно, но после развода с Сашей мы больше ни разу не пересекались. С Марком Анатольевичем вот недавно встретились на записи телепередачи, посвященной Валентину Иосифовичу Гафту. Моя Гранечка училась у Захарова, относится к нему с огромным пиететом. Она бывала на спектаклях мастера, и тот тепло ее принимал, хотя на тот момент мы уже разошлись с Александрой.
Очень спокойно расстались мы и с Глашиной мамой. В свое время нас познакомили друзья. Ольга — врач, доктор медицинских наук. Иметь такую женщину рядом — все равно что выиграть в лотерею. А я сорвал джекпот — меркантильное знакомство со стоматологом переросло в отношения. Кроме того, в браке родилась Глаша. Мне было за сорок, но я беспокоился, когда Ольга объявила, что беременна. Не хотелось, чтобы ребенок увидел когда-нибудь немощного отца, тревожился. Сейчас Глаше двадцать один год, очень надеюсь в скором времени увидеть внуков и от средней дочери. А дальше не загадываю.
Когда начала бурно развиваться антреприза, Иосиф Райхельгауз пригласил в несколько постановок «Школы современной пьесы». В спектакле «Борис Акунин*. Чайка» играли вместе с Левой Дуровым. Боже, чего мы только не вытворяли на сцене! По сюжету Сорин, которого играл Лев Константинович, парализован, и Райхельгауз усадил его в инвалидное кресло. Кулисы там маленькие, не развернешься. Я как-то, выходя на сцену, споткнулся о кресло, чуть не расшиб нос и от злости привязал колесо веревкой к какой-то балке. Лев Константинович сел, а кресло не едет. Когда наконец выкатился на сцену, сразу догадался, кто все подстроил, потому что я прятал лицо. После спектакля пообещал: «Ну я тебе покажу!» Ответка была мощной! Дуров прямо на сцене неожиданно плеснул мне водой в паховую область, проскрипев: «А то дымится, не загорелось бы».
Вместе ездили на гастроли в Америку. В Сан-Франциско позавтракали в отеле, Дуров спрашивает:
— Что собираешься делать?
— Еще не решил.
— Здесь же самое крутое место для геев, давай сходим на площадь, где они собираются. Интересно же.
Когда дошли, Лева заявил:
— У меня после инсульта пропало периферийное зрение, могу только вертеть головой. А еще я подволакиваю ногу, можно возьму тебя под руку?
— Конечно!
Прижался и давай нарочито озираться по сторонам. Представляю, что о нас подумали окружающие! Но Леву хлебом не корми, дай кого-нибудь разыграть.
