Взрослые состоявшиеся люди притираются особенно непросто. А с Ирой я почувствовал, что вернулся в годы, когда жил с мамой. С появлением Арины вообще ощутил, как машина времени перенесла меня в молодость. Становиться отцом в двадцать пять и семьдесят — большая разница. Не скрою, мечтал о сыне, представлял, как буду таскать его на стадион. С Граней и Глашей тоже ходил, но ничего хорошего из этого не получалось. Однажды уселся в ВИП-ложе в «Лужниках», Глашку оставил в детской комнате, и она потерялась. Слава богу, ее нашли до того, как у меня случился сердечный приступ.
Очень хочется, чтобы Аришка поскорее подросла. Непременно потащу ее в театр — все мои дочки выросли за кулисами. Арина, кстати, уже была на трех спектаклях, смотрела на меня из-за кулис. Во время «Игры» компанию ей составили сын Марата Башарова Марсель и Матвейка — сын Саши Мохова, крестного моей Арины.
— Самому вам в детстве сильно не хватало отца?
— Обратите внимание на год моего рождения — 1948-й. Кто тогда имел полные семьи? Только что закончилась война, домой вернулись единицы, и в безотцовщине не было ничего сверхъестественного. С отцом познакомился, когда учился в институте — он по-прежнему жил в Караганде, где я родился. На тот момент мы с мамой уже перебрались в Астрахань, но я намеренно вернулся в Караганду, чтобы увидеть единокровных брата и сестру. Общались и во время гастролей в Казахстане.
В моем свидетельстве о рождении в графе «Отец» стоит прочерк. О том, что прибалтийский немец Александр Фендзеляу был до 1956 года поражен в правах, я узнал будучи взрослым — ни бабушка, ни мама об этом не рассказывали. Отца уже нет в живых, как и брата Валеры. Было полной неожиданностью и приятнейшим сюрпризом, когда на посвященную моему юбилею программу Андрюши Малахова приехала племянница — дочь сестры Аллы.
— Мечта об актерстве в юные годы вас ведь не сильно занимала?
— Сколько себя помню, мама работала в бухгалтерии. При этом она хорошо пела, участвовала в самодеятельных агитбригадах и страстно любила театр. Не пропускала гастролей столичных театров и водила меня на спектакли. Но я, честно говоря, больше интересовался футболом. Пару лет, правда, по настоянию мамы посещал балетную студию при Дворце пионеров, потом бросил. Ни в каких театральных кружках не участвовал — я же картавил.
А за два года до окончания школы товарищ уговорил за компанию записаться в театральную студию при Доме учителя. Судьба распорядилась так, что руководил ею Михаил Иванович Мощенский, мой будущий тесть. Прозанимался два года, дикцию не выправлял, да никто и не требовал. Многое получалось, даже завоевали приз на театральном фестивале. Вот тогда и заронилась идея: может, попробовать поступить в театральное училище? Когда прослушивался в Астраханское, в комиссии сказали «Берем с условием: если за первый семестр не избавитесь от дефекта речи, будем вынуждены с вами расстаться». И я моментально искоренил недостаток.
После училища должен был поступить в труппу Астраханского драмтеатра, но меня загребли в армию. Когда спрашивают, чем занимался, отвечаю: чего я только там не делал! И танцевал, и пел, и сочинял литературно-музыкальные композиции про штурм Зимнего и космоса. Сам их ставил, сам был ведущим концертов. У меня сохранилась афиша: вел праздничный концерт армейской самодеятельности в Колонном зале Дома союзов — ни больше ни меньше. Выходил на сцену, освещенный софитами, срывал аплодисменты, но это не приносило удовлетворения. Письма друзей-однокурсников вгоняли в депрессию, они сообщали, какие роли сыграли, какую им дали ставку в театре. А я еду мимо сада... И так два года. Ужас!
Демобилизовался в октябре, в драмтеатре Астрахани сезон в разгаре, штатных актерских единиц нет. «Возьмем, как только появится вакансия, — обнадежил режиссер. — А пока поработай в реквизиторском цехе». Наверное, можно было бы поискать счастья в других городах, но куда я поеду — тут мама, квартира. Готовить до сих пор не умею, у плиты всегда она стояла.
В общем, опасался бросаться в открытое житейское море, решил выждать. Таскал декорации, иногда выходил на сцену со знаменитой репликой «кушать подано». Сокурсники между тем играли главные роли, а я комплексовал и вопрошал как Тарелкин: «Судьба, за что ты гонишь?»
