Климентий не принял революцию, вступил в армию Деникина и в апреле 1920-го должен был вместе с остатками Белой гвардии отплыть из Крыма в Константинополь. Одной ногой уже стоял на палубе отправлявшегося в Турцию корабля, но вдруг изменил решение, сказав, что поедет к семье в Старобин. Друзья отговаривали: «Давай с нами. Потом, когда обоснуешься, вызовешь семью», — но дед был непреклонен.
В начале двадцатых установившаяся на белорусской земле власть большевиков припомнила Климентию Владимировичу и родственников-священников, и службу у Деникина. К счастью, дед отделался пятью годами лагеря под Смоленском. Выйдя на свободу, Климентий узнал, что его отец и сын от первого брака сгинули в застенках ЧК.
Он долго не мог найти работу, поскольку и сам, и члены семьи оказались в числе лишенцев. Ограничения для этой категории советских граждан были установлены жесткие: их не принимали на ответственные должности, они не могли вступать в профсоюз и не имели права на высшее образование, пенсию, другие пособия, даже на продовольственные карточки.
В конце концов деда взяли садовником в колхоз. Он получал хорошие урожаи и даже вывел свой сорт яблок. На седьмом десятке Климентий прекрасно справлялся с тяжелой физической работой и произвел на свет младшую дочь — Марию.
Чтобы не сидеть у родителей на шее, шестнадцатилетняя Агафья-Агата уехала в Минск, где устроилась санитаркой в 1-й клинический городок. В свободное время подрабатывала прислугой, занималась сразу в нескольких спортивных секциях: мотокросса, верховой езды, метания копья, а еще участвовала в художественной самодеятельности. Как мама все успевала — диву даюсь... Хотя еще в детстве друзья дали ей прозвище Бубен — за бесшабашность, заводной характер и неуемную энергию.
После одного из концертов, где санитарка Чехович читала стихи и аккомпанируя себе на аккордеоне пела романсы, к ней подошел главный хирург: «Агата, тебе обязательно нужно учиться на актрису. В студии при 1-м Белорусском драмтеатре сейчас набор — попробуй поступить».
На следующий день мама отправилась в приемную комиссию и сразу получила от ворот поворот: «Мы отдаем предпочтение лицам пролетарского и крестьянского происхождения, а вы лишенка, да еще с дворянской фамилией». Из студии, ужасно расстроенная, поехала к лучшей подруге. Родители девочки привечали Агашу. Узнав о неудачном визите в приемную комиссию, глава семьи пообещал: «Завтра попробую все уладить». В Наркомате просвещения БССР мамин благодетель ведал вопросами культуры, поэтому к его рекомендации:
— Эта девушка — самородок, не принять ее будет большой ошибкой, — руководство театра прислушалось, однако попросило:
— Посоветуйте вашей протеже сменить фамилию.
Так Агафья Чехович, взяв девичью фамилию матери, стала Агафьей Апанащик. Все годы учебы считалась лучшей студенткой, а получив диплом, была принята в труппу — но уже под другим именем. Поменять его уговорила одна из подруг: «Агафья звучит очень по-деревенски, Агата — не лучше. Ты же актриса, у тебя все должно быть красивым! Галина — в самый раз!»
Егор: Работая в театре, бабушка продолжала заниматься спортом. Однажды спешила на тренировку и не справившись с управлением, влетела на мотоцикле в витрину универмага. Платить пришлось и за разбитое стекло, и за пальто оказавшейся на пути покупательницы. Гражданка не пострадала, но из рукава был выдран изрядный клок. Несколько месяцев бабушка жила впроголодь, откладывая деньги на погашение долга.
