«Мама умерла», — звонившая мне сестра разрыдалась. После очередного загула мама не пила два дня, потом ей стало плохо, вызвали «скорую». Врачи сделали укол, заверили, что все будет хорошо, и уехали. Скончалась она через два часа. Папа впал в прострацию, я знала, что так будет — он ее очень любил, несмотря на все мамины закидоны. Сестра говорила непонятные для меня вещи: надо покупать землю на кладбище, что сложно, надо заказывать церемонию... Она не знала, куда обращаться, а я после стольких лет в США тем более. Кто продает места на кладбищах? К кому кидаться? «Спокойно, — говорю, а сама плачу, — сейчас возьму билет, прилечу и все устроим». Позвонила Боре: «Мамы больше нет, помоги!»
Немцов давно жил в Москве, но контакты в Нижнем у него со времени губернаторства остались, да и влияние было. «Не хочу, чтобы папа занимался хоть чем-то, даже венки пусть не покупает... Он не переживет всего этого. Нужен человек, который все сделает, я прилечу и оплачу». Немцов сам заплатил за все, но я посчитала, что это неправильно — маму должна хоронить я сама. Не отказалась только от одного подарка: Борис купил четыре участка на кладбище в Нижнем, чтобы, когда придет срок, все мои родные лежали рядом — такой семейный уголок. Так что последнее пристанище у меня уже есть. Там красиво — лес рядом, церковь... Такой вот немного странный подарок от человека, которому я тоже уже не смогу позвонить...
— Микки Рурку, насколько знаю, вы тоже песни посвящали. Вдохновлял?
— Неделя с Борей в Вашингтоне пробудила ностальгию, захотелось чувства по-русски. А может, просто голливудской философии наелась. И тут, как нарочно, в магазине рядом с домом сталкиваюсь с соседом. Самым русским из всех живущих на Голливудских холмах американских актеров — Микки Рурком! И я сказала ему: «Привет!»
Микки Рурк, парень-секс, поразил меня, как и большую часть женского населения планеты Земля, в картине «9 1/2 недель». Фильм этот я раз пятнадцать смотрела! Он пригласил в гости, я подумала: «Почему бы и нет?»
У Микки жили четыре собаки, и дом его был прежде всего для них. Когда он протянул мне бокал вина «за знакомство» я минут пять беспомощно крутила головой, чтобы понять, куда же тут можно безопасно присесть. Все диваны в доме Рурка были в собачьей шерсти. Сам он с бокалом виски легкомысленно рухнул в самую шерстяную гущу. В доме царил полный бедлам. Собакам тут позволялось решительно все — ходить, где вздумается, спать на кроватях, грызть мебель. Единственное, что в жилище Рурка было упорядочено, — это портреты в больших тяжелых рамах. Но снова портреты... собак. Его собак, родителей его собак, их бабушек, дедушек и дальних родственников. Портреты своих родителей Микки на стену не повесил. Рассказывал только, что вырос в очень неблагополучной семье.
Микки — вечный ребенок, разгильдяй с другими буквами... По-прежнему считает себя очень молодым, одевается и ведет себя так, будто ему и тридцати нет. Отсюда и все его пластические операции. Правда, мне он говорил, что делал их не для улучшения внешности, а по необходимости. То нос сломают на тренировке так, что дышать невозможно, то челюсть свернут... Одно точно — после всех медицинских манипуляций выглядел он хорошо и молодел каждый раз лет на пять. Впрочем, то, что творческий человек не хочет стареть, — нормально. А если ты еще и злоупотребляешь, без радикальных средств не обойтись!
