Свое желание развестись с Артуром Вайнгартнером я дополнила требованием официального запрета приближаться ко мне ближе, чем на размер футбольного поля. Разведемся, думала, и пусть каждый живет как умеет.
Обида и злость были прежде всего на себя саму, что позволила этому безумцу войти в нашу с дочкой жизнь и фактически разрушить ее! Я столько лет строила по капельке, по кирпичику, а он прошел как торнадо и все размел! Перечеркнул два с лишним десятка лет моей жизни в Голливуде.
Чтобы хоть как-то отвлечься от черных мыслей, да и вообще переварить ситуацию, очень захотелось поговорить с мудрым, а главное, добрым другом. И я позвонила Николсону:
— Привет, Джек! Это Наташа, можно к тебе?
— Конечно приезжай! Очень рад!
И я поехала на Малхолланд-драйв, где Джек живет уже полвека. Он вообще на редкость постоянен. У него даже номер телефона не меняется!
Мы не виделись много лет. Встречать меня он вышел в таком же халате, как и двадцать два года назад, когда случился наш роман. Даже дворецкий у него был прежний! Меня посетило стойкое дежавю, когда к столу подошел тот же человек и так же держал бутылку шампанского... Правда, на сей раз шампанское я пила в одиночестве, Джек отказался от спиртного. Волшебной бутылочки с белым порошком тоже уже не было. Курил электронную сигарету, и я подумала, что этот гаджет уж совсем не вяжется с образом проказника Джека. Хотя, конечно, сложно быть заводным, когда тебе под восемьдесят.
Джек, такой богатый и одинокий, грустил, и я не стала рассказывать ему про дурака, за которого угораздило выйти замуж. В его доме, который по-прежнему напоминает бабушкину избушку — Джек любит собирать всякие штучки-мелочи-безделушки, — было, о чем поговорить. Например, он так же, как и я, обожает джаз. Раньше у него был целый шкаф аудиокассет, сейчас, конечно, носители более компактные.
В общем, оба мы хандрили, я даже предложила:
— Может, позвоним русским девочкам молоденьким (там ведь всяких хватает), они тебя развеселят?
— Не хочу, — буркнул Николсон.
Устал, видно, от всего, хотя даже в зрелые годы был за любой кипеж, особенно любовный.
Чувств к Николсону у меня, конечно, никаких не осталось, но дружбой его я очень дорожу.
После общения с Джеком я немного успокоилась. И, видно, зря. В один из дней Артур пренебрег судебным запретом и явился меня проведать. Входную дверь высадил ногой. Он очень сильный. Особенно когда пьяный. Как зверь. Может с балкона третьего этажа спрыгнуть и не разбиться. А потом еще и вернуться... Не понимаю, из чего сделан этот человек. Из камня? Металла? Снова меня избил. На этот раз приговаривая: «Не получишь развода, не будешь жить без меня».
— Вы после этого сбежали в Россию?
— Я поняла, что нигде на территории США больше не смогу почувствовать себя в безопасности! И мы с Настей действительно сбежали: практически без вещей, без денег, оставив дом, машины. Только когда пересекли границу, я смогла выдохнуть.
Но, видно, высшие силы решили, что пришло время еще одному скелету выпасть из моего шкафа... Нарисовался наш папа-художник. «Пусть Настя поживет у меня, пока ты устроишь свои дела», — предложил Матиас. Отпустила на каникулы на пару недель. Впрочем, другого выхода все равно не было — жить в России дочь не захотела. Хотя я устроила ее в приличную гимназию в Нижнем Новгороде. Там живет моя сестра, она присматривала за Настей. Но дочь сказала, что все вокруг непривычное, чужое, не нравится ей здесь.
