Я до сих пор помню разбор одного стихотворения и сейчас привожу этот пример своему сыну. Для поступления я выбрал «Крокодила» Корнея Чуковского. Папа объяснял мне: «Сынок, вот представь, это же настоящая трагедия! Жил да был человек (твой сосед, допустим), и к нему все плохо относились. В результате он, конечно, озверел и всех покусал! Что он еще делал? По улицам ходил, папиросы курил... И что еще? По-турецки говорил! Ну крокодил, сосед...» Этот разбор я помню до сих пор.
— А почему вы вообще решили стать актером, будучи таким скромным и стеснительным?
— Мне просто в детстве ничего не было интересно, только солдатики. Я очень любил болеть, потому что родители уходили, оставляя меня одного с моим миром. Единственное, что меня спасло, — любовь к чтению. Так что сказки, приключения — да все, что вы сейчас видите здесь на книжных полках, — мной прочитано. Особых успехов в школе у меня не было. Ну и куда еще мне было идти? Конечно, в артисты. (Смеется.)
— Какими были ваши первые съемки?
— Мне было тринадцать. Снимали фильм «Гонщики». Я тогда даже не думал о профессии, только о том, как бы лишний раз сесть за руль гоночной машины. Режиссер Игорь Масленников мне потом подарил книгу, в которой написал, что я потряс его не актерскими способностями, а мастерством водителя. (Смеется.) В то время в начале съемок, кстати, тоже нервничал. Но когда играл в своих первых фильмах «Гонщики» и «Обыкновенное чудо», у меня была стена в виде папы, который всегда подставлял плечо и много всего советовал.
— Роль в «Обыкновенном чуде» случилась в вашей жизни, когда вы уже были студентом театрального института... Как вы сейчас вспоминаете эту работу?
— Ужас! Я-то думал, что все — меня ждет ковровая дорожка! И вдруг первая встреча с профессией. В институте что-то получалось, что-то не получалось, а здесь встреча с такой личностью, как Марк Анатольевич Захаров. Одно дело — прийти в гости к Марку Анатольевичу (один раз посчастливилось с папой), пошутить, чаю попить, другое — работа, когда вы общаетесь на совершенно ином уровне. Когда Саша Лазарев ставил «Поминальную молитву» в нашем театре, я по инерции продолжал общаться с ним, как с коллегой, а потом понял, что это неправильно. Теперь он режиссер, и у нас должны быть другие взаимоотношения. Так и с Марком Анатольевичем — он по другую сторону рампы. Режиссер ставит свои задачи, а я уже отвечаю за свою работу, и мне надо понять, прочувствовать и, самое главное, сыграть. А когда нет опыта, а есть зажатость и от этого нервозность, тут вспоминаешь все, чему не смог научиться. Все это пролетает в голове, и оказываешься абсолютно беспомощным актером. Первый съемочный день был «хи-хи, ха-ха». А потом, когда столкнулся с конкретными задачами, тут я сел на мель. И, признаюсь, у меня впервые даже возникла мысль все бросить, уйти из профессии. Но тут опять папа оказался моим противовесом. Он успокаивал, подбадривал, обнадеживал, в итоге как-то рассосалось.
