«Он был настолько ранимым человеком, что даже чья-нибудь неосторожная шутка могла заставить его очень сильно расстроиться — у него была такая вот тонкая душа. В этом я очень похож на него. Жить и работать с таким качеством трудно, но нужно уметь находить в себе мужество, а если и обижаться, то прежде всего на себя».
— Андрей, я уверена, что когда люди видят вас на улице, они улыбаются...
— Да, когда вышли «Папины дочки», начался такой счастливый период, что я видел на лицах только добрые улыбки при виде меня, и это было радостно. Хотя для актера более важны аплодисменты на сцене, когда ты чувствуешь порывы, благодарность за спектакль, за эмоции, а узнавание на улице не так важно. Да и оно бывает разное, кто-то может сказать тебе: «Так хорошо вы сыграли, даже не ожидала от вас». Вроде комплимент, но после такого комплимента хочется застрелиться. А когда говорят теплые слова, это большое подспорье для хорошего настроения. Благодаря этому сериалу моя зрительская аудитория в основном дети. Я никогда не отказываюсь фотографироваться, если ко мне подходят с такой просьбой, но специально не ношу с собой фотографии для автографов. (Смеется.) Если на это обращать внимание или, что еще хуже, от этого зависеть — узнали или нет на улице, — можно с ума сойти.
Когда я был маленьким, смотрели из-за папы, на улице на него озирались, зацепив меня только краем глаза. Мне с детства не нравилось внимание к себе. Был период, когда я стал стесняться даже ходить с папой — часто слышалось: «Ах, какой у вас мальчик, как похож на вас...» и так далее. Это создавало ощущение неловкости. Поэтому я старался идти чуть сзади папы, метрах в пяти. Он спрашивал: «Что ты отстаешь?» А мне неудобно было сказать: «Иди так, как будто я не с тобой». Доходило до того, что я перестал любить новые вещи. Помню, купили мне новую куртку, и мы пошли на стадион «Лужники», там играли наши со шведами, мне было 14—15 лет. Куртка так сверкала, что мне казалось — все на меня смотрят, хотя смотрели, конечно, на папу. Так хорошо запомнил, потому что ощущение страшной неловкости снедало меня всю дорогу.
— Да, с популярностью и узнаванием вашего папы мало кто может сравниться. Ему, наверное, просто по улице сложно было пройти?
— Его узнавали на рынке в любом городе и иногда давали все продукты бесплатно. Захаров как-то сказал: «Столько съесть, сколько заработало это лицо, невозможно». Он очень мудро пользовался своей популярностью и в основном для других — мог войти в кабинет высокого начальства и попросить для кого-то квартиру, место в больнице и тому подобное. Для себя отец никогда ничего не просил, был очень щепетильным и совестливым. Он придерживался правила: не надо ничего брать у государства и ни в коем случае нельзя одалживаться — ни у друзей, ни в банках. Мол, накопим — купим. Летом сам ездил за рулем, зимой я его возил. Помню, однажды на гастролях экскурсионный автобус не приехал забрать актеров, все были недовольны, и я тоже стал возмущаться:
