Пришли мы в мосфильмовский буфет, сосиски какие-то там взяли с горошком — ну а что еще брать, классика. Поели, и я одну сосиску с собой прихватил в павильон. А у нас декорации — большие кресла с деревянными спинками с прорезями в виде ромбов. Я взял сосиску, высунул ее в ромб, вырезанный в спинке стула, надел на сосиску очки — получился карикатурный Рошаль. У меня в этой сцене слов не было, а у Андрюши глубокий серьезный монолог. А он, как увидит сосиску, хохочет, не может остановиться.
Рошаль говорит: «В чем дело, Миронов? Вы что, с ума сошли?» А тот не останавливается, хохочет. Раза три сцену пытались снять. Он умирал от смеха, очень смешливым был. Я был отмщен, он же не мог сказать режиссеру, показывая на сосиску: «Смотрите, это вы!» Ну, вот такие глупости, прости господи!
— Кто из ваших коллег обладал искрометным чувством юмора?
— Конечно, Фаина Раневская. Мы работали в мультфильме «Малыш и Карлсон». Когда ее туда позвали, она сказала: «Я на мультфильмах не работаю, но согласилась озвучивать Фрекен Бок, потому что до этого видела первый фильм про Карлсона, и вы мне страшно нравитесь».
Когда мы закончили озвучание, она на листе бумаги написала: «Милому Василию Борисовичу от его партнерши с большой искренней симпатией и с ожиданием новых встреч. Фаина Раневская». Ну, у кого есть такие надписи? Ни у кого. Правда, в дружбу эта наша встреча не вылилась, и я сейчас немножко жалею, что не продолжил этих отношений. По ощущениям это был абсолютно мой человек.
— Какое впечатление у вас от сериала «Раневская» как у человека, который знал Фаину Георгиевну?
— Я считаю, не нужно было этого делать. Зачем? Никто, кроме Раневской, не может ее сыграть. Зачем эти эксперименты?..
А еще кладезем юмора была Рина Зеленая. Ее я знал с детства. Она и ее муж архитектор Константин Тихонович Топуридзе жили в нашем подъезде этажом ниже. Рина бывала у нас очень часто, заходила вечерами. Я дружил с Сандро, ее приемным сыном, сыном Топуридзе.
Мы познакомились, когда мне было десять лет. Мама сказала:
— Рина, это мой сын Вася, ему десять.
— Женя, десять лет! Вы не успеет оглянуться, как у него вырастут усы.
Возможно, я потом растил усы подсознательно, потому что Рина так сказала. Она была очень смешной и очень веселой. И не утратила своего юмора до конца дней. Помню, она нам позвонила (это был уже последний год ее жизни) и сказала: «Немедленно приезжайте ко мне всей семьей в Матвеевское пить чай!»
Она жила в Доме престарелых для ветеранов кино. Это был ее выбор, она не хотела утруждать своих близких. И мы тут же примчались к ней. Она очень любила нашу семью. На маленьком Кольке был темно-розовый свитер со светло-розовыми и белыми вставками в виде ромбиков. Он сидел рядом с Риной, она плохо видела уже и все время нагибалась поближе к моему сыну и внимательно его рассматривала. Я спросил:
— Рина, что вы все время смотрите?
— Я смотрю, что Колька похож на языковую колбасу.
В этом вся Рина. В ней не было ничего ординарного.
Представляете, она не раз летала с концертами на Северный полюс! Была почетным полярником. Ее суровые мужики из вертолета выносили на руках.
У нее была роскошная память до конца. С ней невозможно было не хохотать. А сколько она знала смешных песенок еще со времен, когда в юности в 20-е годы работала в кабаре. Я ужасно жалею, что не записал то, как она поет, на магнитофон... Грандиозная, никогда не унывающая Рина, которая всегда говорила: «Все будет хорошо!»
