— Хочется здесь сказать теплые слова и об Александре Ширвиндте, с которым у вас было много работы в совместных спектаклях...
— Когда Шура Ширвиндт только пришел в театр, его сразу же взяли на роль Графа в «Женитьбу Фигаро». До этого я играла Графиню вместе с Валентином Гафтом, и тут появляется Ширвиндт — талантливый, очень красивый, с царственной повадкой. И это его умение обо всем сказать очень остроумно, так, чтобы все покатывались cо смеху. Причем он для этого не делал никаких усилий. Очень быстро Ширвиндт и Миронов стали любимцами театральной Москвы и подружились. Что они только не выдумывали! Ради розыгрыша были готовы на все. Однажды Ширвиндт с товарищем провожали Андрея на съемки, посадили его на поезд, в котором он должен был ехать всю ночь, и пожелали счастливого пути. А потом помчались на аэродром, прыгнули в самолет и быстрее Миронова прилетели в тот город, где снимался фильм. Только для того, чтобы удивить Миронова, они с огромным трудом доставали билеты, не спали всю ночь... Миронов шутку оценил.
— Вера Кузьминична, это правда, что многие «роли мечты» в театре пришли к вам уже в XXI веке? Меня всегда поражало, как долго вы хранили верность родному театру, несмотря ни на какие обстоятельства...
— Если бы я тогда знала, какой интересной, полной жизнью буду жить в зрелом возрасте... Никогда не нужно подводить итоги! Это всегда преждевременно. Много раз мне казалось, что дальше уже ничего не будет. Вспоминаю случай, когда мне было уже за пятьдесят. Тогда я впервые решилась попросить роль у Плучека. Речь шла о роли Раневской в «Вишневом саде», о ней я мечтала всю жизнь. Поэтому просто заставила себя к нему пойти! Но разговор вышел короткий и несерьезный... Вспоминаю его с болью... Правда, незадолго до своего ухода Плучек попросил у меня прощения. Это было, когда мы с мужем пришли поздравить его с 9 Мая. Такая у нас была традиция. Валентин Николаевич сидел в кресле с носовым платком, ему нездоровилось. Он посмотрел на меня и сказал: «Ты знаешь что? Я очень виноват перед тобой!» Я ему ответила: «Валентин Николаевич! Жизнь-то у нас уже прошла. Ни о какой вине я уже не думаю, так что вы не волнуйтесь. Все хорошо». Вот в таком духе мы поговорили. Мне кажется, что к тому времени Валентин Николаевич стал воспринимать меня гораздо глубже как человека и как актрису.
После неудачи с ролью Раневской я написала в своем дневнике, которому доверяла все: «Чувствую тихое, спокойное одиночество... Никакие планы театра не связаны со мной, барахтаюсь одна, как могу. Сердце плачет». Не было еще у меня таких ролей в Театре сатиры, чтобы выразить себя. Поэтому, чтобы сыграть Раневскую в «Вишневом саде» и Кручинину в «Без вины виноватые», я ездила в Тверь и Орел. Валентин Николаевич был талантливый, но, видимо, я была не его актрисой. Хотя нельзя забывать о двух моих удачных работах в его спектаклях — Графиня в «Безумном дне, или Женитьбе Фигаро» и Анна Андреевна в «Ревизоре». Они изменили ко мне отношение как к актрисе в сознании зрителей. Эти роли помогли мне поверить в себя.
