Когда на экраны вышел наш первый совместный фильм «Операция «Ы», его посмотрело рекордное за всю историю советского кинематографа число зрителей — почти 70 миллионов.
— А как вы работали над фильмом «Кавказская пленница»?
— Это была вторая наша картина с Леонидом Гайдаем. Помню, очень долго искали исполнительницу на роль Нины. Гайдай провел около пятидесяти фотопроб. Среди претенденток были такие звезды, как Наталия Кустинская, Лариса Голубкина, Анастасия Вертинская, но режиссер не видел их в роли 18-летней обаятельной студентки. Тогда ассистент режиссера вспомнила, что на Одесской киностудии снимается «хорошая цирковая девочка» Наталья. На тот момент 19-летняя Варлей работала эквилибристкой в цирке. Вскоре ей направили телеграмму с просьбой приехать на «Мосфильм» на фото- и кинопробы, и она согласилась.
Во время проб режиссер спросил Варлей, может ли она сняться в купальнике, и та спокойно разделась перед камерами. Тогда вся съемочная группа удивилась и подумала, что девушка очень раскрепощенная, но они просто не учли, что для цирковых купальник — это рабочая одежда, можно сказать, униформа.
Еще когда мы работали над «Операцией «Ы», я предложил завершить новеллу «Наваждение», где встретились Саша и Лида, песней. Но Гайдай отказался. Потом, правда, жалел, все время меня упрекал: «А что ты не настоял!» В «Кавказской пленнице» Леонид Иович решил исправить ошибку и заказал мне хит, который должен будет петь весь народ.
Я уже сотрудничал с поэтом Леонидом Дербеневым. Сочинили песенку «Первый день календаря», и Гайдай сразу стал давать ее послушать друзьям и недругам, чтобы проверить, каков будет результат. Потом мне говорит: «Знаешь, половина сказала, что песня хорошая, а другая — что она так, средненькая. Надо писать снова, она должна стать народным хитом».
Я, конечно, расстроился, но раз не получилось, так не получилось, для меня это означало, что нужно сделать то, что надо, и притом срочно. Я уехал в Дом творчества в Иваново и «во всю ивановскую» стал работать над «хитом». Устроил себе «Болдинскую осень», в поте лица написал там пять мелодий, и среди них ту самую, которая потом стала «Песенкой о медведях».
А Гайдай уже в Алуште вовсю снимал фильм. Я послал ему пленку с мелодиями и написал, чтобы он обратил внимание на третью из них, что, когда появятся слова, песня может стать шлягером и что лучше я уже ничего не напишу. Получив письмо, он мне отвечает: «Вроде ничего мелодия, но это все не то. Я лучше приглашу Арно Бабаджаняна».
Я обиделся, в сердцах бросил: «Не нравится — приглашай Бабаджаняна!» — и отправился к Ивану Пырьеву, руководителю творческого объединения «Луч» на «Мосфильме», с заявлением об уходе из картины. Он внимательно на меня посмотрел и сказал:
— Как это вы уходите?! Мы же отметили еще на первой картине, что вы как раз чувствуете гайдаевскую эксцентрику, его почерк, пишете то, что надо. Что это такое-то, давайте сюда Гайдая! Где Гайдай?
— В Алуште снимает.
Одним словом, без долгих разговоров Пырьев отправил нас с поэтом Дербеневым в командировку в Алушту: мол, на месте сами разберетесь. И порвал мое заявление.
