— Панов в жизни был таким же сумасшедшим и неистовым, как на сцене?
— Панов был абсолютным лидером, и добрую половину вещей, которые мы вытворяли, придумывал он. Андрей легко поступил в ЛГИТМиК на курс Игоря Горбачева вместе с Колей Фоменко, но проучился недолго. Через полгода стал понимать, что ему тяжело. Театральный институт — довольно жесткая организация, и быть там нужно с утра до вечера. Он лишился музыки, атмосферы, нас и совершенно не мог этого вынести. Бросил институт и какое-то время скрывал все от мамы. В том, что он стал бы блестящим актером, я не сомневаюсь. Комедийным конечно — у Андрея был талант смешить людей.
Наши пути с ним все-таки разошлись. Он же был идеологом и однажды выбрал неприемлемую для меня позицию. «Знаешь, мы какие-то неправильные панки, — сообщил Панов. — Посмотри, мы из интеллигентных семей, живем в достатке, а настоящие панки — с улицы, они маргиналы». И Андрей привел реальных людей с улицы.
Прихожу, а у него сидят три человека из песни Майка «Гопники», озираются по сторонам, не понимают, куда попали. Свин уже провел с ними какие-то беседы, и теперь они для него не гопники, а панки. Он даже клички им дал, но кличка не меняет человека. Один из них сидел в тюрьме, чем очень гордился.
С ними было совсем неинтересно общаться, но Андрей считал, что они адаптируются. Я так не думал и от новых знакомых пришел в тихий ужас. Сказал: «Все, Андрюх, я ухожу...» — и ушел, полностью переключившись на Майка. Теперь я проводил много времени не у Панова дома, а у Науменко в комнате коммунальной квартиры на Боровой, куда он переселился с женой Наташей. Мы с Андреем не поссорились, виделись и обнимались при встрече, но прежняя дружба так и не восстановилась.
...Умер Панов нелепо. У него был аппендицит, но Свин долго не вызывал врача. Вызвал бы — ему сделали бы операцию и все обошлось. Но Андрей врачей не любил и думал, что боль в животе сама пройдет. Когда же его все-таки увезли из дома, спасти уже было невозможно.