Когда Алла Пугачева приехала в рок-клуб, я сидел недалеко от нее. Она задумчиво слушала Борю Гребенщикова и ничего не понимала. Рядом был Виктор Резников и объяснял ей на ухо смысл песен, почему Боря так выглядит, почему у него такая философия. Пугачева только кивала.
Меня зовут Джимми. По паспорту я Урал Хазиев, но в юности носил длинные пышные волосы, разноцветные рубашки и джинсы клеш. Наверное, чем-то походил на Джими Хендрикса — так и нарекли. Я жил тогда в Уфе, и было мне лет четырнадцать, когда впервые оказался среди неформалов.
Изначально было понятно, что я буду в этой тусовке. Вера в советские ценности у меня пошатнулась еще в детстве. У соседского мальчика отец работал за границей. Какие он привозил игрушки — дух захватывало! Потом я приходил домой, смотрел на наши пластмассовые чудовища и чуть не плакал. Раз у нас все так хорошо, как говорят по радио и телевизору, почему все вокруг такое убогое? Наверное, нас в чем-то обманывают.
Еще совсем зеленым пацаном я увлекся дизайном. Так как мама работала в кинотеатре, ходил на все импортные фильмы. Даже на политические итальянские скучнейшие детективы, порезанные советской цензурой. Мне было интересно рассматривать мебель, автомобили, одежду, картины. Меня потрясала эта эстетика, так что советские ценности окончательно померкли. Тем более что были знакомые, привозившие настоящие заграничные роскошные джинсы. Ну кто после них будет носить брюки фабрики «Красная заря»?
Отец у меня был убежденным антикоммунистом. Что удивительно — это никак не сказалось на его карьере. Он окончил Уфимский нефтяной институт и всю жизнь проработал на одном предприятии, у него одна запись в трудовой книжке. А вот на маме отразилось. Ее хотели сделать директором кинотеатра, но люди из КГБ тихонько возразили: «Судя по всему, Хазиева, вы попали под тлетворное влияние мужа и сына». Тогда я уже вовсю хипповал, так что карьеру в родном кинотеатре мама не сделала.
В семидесятые годы прошлого века в Уфе бурлила неформальная жизнь. В нашем городе тусовка собиралась на углу Коммунистической улицы и улицы Ленина, в сквере. Там были хиппи, пижоны, старые стиляги, коллекционеры винила — все более-менее «модные» люди рано или поздно приходили в сквер.
Как-то естественно влился в тусовку: я же собирал пластинки, их надо было где-то менять. Тогда молодежь еще не делилась на группы, все варились в одном котле, так что через две недели я знал большинство тусовщиков по именам. Жизнь не таких как все была опасной. Периодически на нас нападали хулиганы, жители Уфы относились к неформалам сурово: за одну маленькую дырочку или заплатку на джинсах могли побить. Кое-кто ходил даже с камнями в карманах.
