Через полгода Эльдар прислал сценарий, прочитав который, муж страшно расстроился. В нем Деточкин выглядел юродивым, а сам сюжет оказался сильно упрощенным и приземленным. И Юра решил, что в фильме по этому сценарию играть не будет. Как Рязанов его уламывал, как уговаривал! Бесполезно. Это был тот самый случай, когда сказав нет, Юра стоял до конца.
Позже Эльдар, рассказывая о причине, по которой Деточкина сыграл не Никулин, а Смоктуновский, пенял на совпавшие по времени с началом съемок цирковые гастроли. Да, гастроли в Японию перед труппой действительно маячили, но Юру, если б он дал согласие играть у Рязанова, конечно отпустили бы.
Когда мы посмотрели «Берегись автомобиля», я спросила мужа:
— Ну что, Юра, не пожалел, что не снялся?
Он помотал головой.
— Нет. Ни на минуту.
До сих пор не устаю поражаться одной черте Юриного характера, которая при сыгранных в четырех десятках картин ролях, при сотне сочиненных и доведенных до блеска реприз, при колоссальной загруженности на посту директора цирка, работе на телевидении и прочая-прочая кажется невозможной. Но против правды, как говорится, не попрешь: Никулин был отчаянным лодырем. Его обязанности по дому ограничивались снабжением. В очередях он, понятно, не стоял. Приходил к директору магазина, говорил, что нужно, и пока они пили чай, на складе все взвешивалось, паковалось и приносилось. Юра отдавал деньги, товар пробивали на кассе, подсобные рабочие помогали загрузить покупки в багажник — и все. Но даже на такое не слишком затратное по времени и усилиям действие мужа уговорить было непросто. Максим часто вспоминает случай из времен тотального дефицита. Я с самого утра талдычила, что в доме закончилась туалетная бумага и что неплохо бы Юре, поднявшись с дивана, за ней съездить. Наконец он не выдержал: как ошпаренный выскочил из дома. Вернулся минут через сорок с огромной коробкой. Бухнул ее на пол: «Здесь сто рулонов! Теперь усритесь!»
Думаю, именно из-за лени Юра ничего не покупал помалу. Если я просила банку маринованных огурцов — привозил ящик, вместо пары кусков мыла — упаковку. Излишками мы осчастливливали родственников и друзей.
Единственное, о чем его не надо было просить, — погулять или поиграть с маленьким Максимкой. Юра придумывал сюжеты и рисовал к ним картинки (сегодня это назвали бы комиксами), пел сыну песни, рассказывал сказки, которые сам сочинял. Как-то от него услышала: «Знаешь, Тань, чем бы я хотел заняться, уйдя на пенсию? Писать книжки для детей». Уверена — это были бы очень хорошие, интересные и добрые книжки. Жаль, что на них у Юры не хватило времени...
Максим для отца был светом в окошке. Рожала я в Москве, а Юра в это время гастролировал в Ленинграде. Мне рассказывали, что получив телеграмму, новоиспеченный папаша устроил такой праздник, от которого здание питерского цирка тряслось два дня. А как Юра переживал, когда в восемь лет у Максимки обнаружили серьезную болезнь! Одна почка практически перестала работать, пришлось делать операцию. Только-только вздохнули с облегчением — воспаление вернулось. Опять операционная, реанимация. Все это время я была рядом с сыном, а Юра, которого не отпустили с гастролей, сходил с ума от тревоги. Звонил в больницу по нескольку раз на дню, при малейшей возможности вырывался в Москву.
