После «Самогонщиков» Юре на каждом углу предлагали «сообразить на троих». Чтобы не обижать мужиков, Никулин придумал отговорку: «Я пустой, жена — стерва, все деньги отобрала!»
Я люблю анекдоты, но они для меня и враг номер один. Узнав новый, Юра шел с ним ко мне первой. Следующим в списке был наш сын Максим, затем Ростислав Плятт, с которым мы жили в одном доме, потом — все подряд. И даже слыша анекдот в сотый раз, я должна была хихикать. Не стоять же с каменным лицом, когда люди умирают со смеху!
Второй мой враг — фотографии, которых в доме тысячи. Однажды, поставив перед собой задачу рассортировать архив по темам, потратила на это несколько недель. Никогда не рассматриваю старые снимки просто так и не использую их в качестве крючка, с помощью которого из памяти извлекаются события минувших дней. Мне это не нужно — я и так все помню.
...В тот день вместе с девчонками из секции верховой езды при Тимирязевской сельхозакадемии я была приглашена Карандашом (он же Михаил Николаевич Румянцев) в цирк на Цветном бульваре. Но клоуна неожиданно вызвали в дирекцию, и он попросил своего ассистента занять нас до его возвращения. Никулин понравился мне с первой минуты. Он обладал какой-то совершенно необыкновенной аурой, благодаря которой хотелось оставаться рядом как можно дольше. Потом я не раз наблюдала воздействие этой ауры на других. Стоило Юре где-то появиться (даже еще не будучи известным), вокруг тут же собирался народ. И женщины, и мужчины смотрели на него с обожанием, ловили каждое слово.
Девчонки, с которыми я пришла в цирк, тоже смотрели на Юру во все глаза, однако на вечернее представление он пригласил только меня. Почему — не знаю. Красавицей я не была, в лучшем случае — хорошенькой. Разговорчивостью, легким, веселым нравом тоже не отличалась. Может, Юра, который очень тонко чувствовал людей, с ходу узрел во мне родную душу? Как бы то ни было, наша встреча точно не была случайностью: кто-то свыше предопределил ее.
Скорее всего, подготовка к этой встрече началась, когда я в детстве «заболела» лошадьми. С возрастом «недуг» прогрессировал, и при выборе вуза главным аргументом стало наличие в Тимирязевке секции верховой езды.
Осенью 1949 года кто-то рассказал Карандашу о живущей на конюшне Тимирязевки странной лошадке с романтическим имечком Лапоть и такими короткими и кривыми ногами, что она походила на гигантскую таксу. Увидев Лаптя, Карандаш пришел в восторг и попросил меня и еще двух девчонок позаниматься с ним — научить бегать по кругу, кланяться.
Когда Карандаш впервые вывел Лаптя на манеж, цирковые попадали со смеху. Но у публики он ничего, кроме жалости, не вызвал. Номер пришлось снять, и Карандаш в качестве извинения и в благодарность за проделанную работу позвал меня и подруг в гости. Получилось, что не став цирковым артистом, Лапоть сделал-таки большое дело — «организовал» нашу с Юрой встречу.
