Я набрал огромный документальный материал, пришел к Юрию Мефодьевичу Соломину: «Пожалуйста, уберите с афиши слово «смерть», оставьте просто «Иван Грозный». Оно меня убивает. Когда вхожу в служебный подъезд, мне плюют вслед бесноватые, которые узнали, что я репетирую эту роль. Если не уберете, беда случится».
Действительно, как-то повернулся и мне просто плюнули на ноги. Соломин и Коршунов посмеялись. Мефодьевич посчитал, что я заразился звездной болезнью, — тогда уже много снимался. А у меня не было этого в помине! Не дано от природы. Помню, я даже встал перед Соломиным на колени, но ничего не добился, услышал: это классика, это Малый театр.
Сыграл шестой спектакль и уехал за семьдесят два километра от Москвы, в Вороново. Там располагался дачный кооператив Малого театра, где я получил половину двухэтажного домика. Посмотрел, как он строится, тишина, вокруг никого, собрался ехать обратно, и... из горла хлынула кровь, на какое-то время потерял сознание. Я один, поздняя холодная осень. Лежу на земле и бессилен что-либо сделать. Спас Саша Потапов, который в тот момент проходил мимо, царствие ему небесное. Заметил меня, подошел: «Саша, ты чего валяешься, напился, что ли?» А я не смог ему ответить, снова хлынула кровь.
Потапов сгреб меня в охапку и повез в больницу. Весь Сашин автомобиль был залит кровью. Где-то на тридцатом километре она остановилась, о чем я и оповестил Сашу. Но тот испуганно посмотрел на меня, выжал газ и примчал в «Склиф». Врачи развели руками: «Вы родились под счастливой звездой — образовался самопроизвольный тромб, он остановил кровотечение. Иначе вас не довезли бы».
А дальше длинная история... Я перенес резекцию желудка, после случился заворот кишок и новая полостная операция. Полгода провел в «Склифе», потерял двадцать три килограмма веса. Одновременно со мной там лежал Володя Ивашов, только этажом ниже. Володя ушел, а я остался... Однажды меня в больнице навестил Соломин:
— Саша, давай посоветуемся, кого вводить в «Грозного» во второй состав?
— Ярослава Барышева, он замечательный актер. Пусть играет.
Ввели, и он играл, но здесь есть маленькая деталь: трактовка Барышева отличалась от моей, он изображал более жесткого правителя. А я отказывался играть эту роль, даже когда вышел из больницы. Жил неподалеку от «Ленкома», туда ко мне и пришли однажды Коршунов и Соломин. Честно сказал: «Пишу заявление об уходе, я вас предупреждал, чувствовал беду, а вы меня не послушали». Юра обещал все исправить.
Когда через полтора месяца на афише Малого театра написали «Царь Иоанн Грозный», я вернулся в спектакль. Однажды забыл перед началом прочесть «Отче наш», выскочил на сцену в суете, и сразу пропал голос и онемела левая рука, совсем ее не чувствовал. А у меня там много текста, потом пауза. Вышел за кулисы, прочел молитву — все встало на свои места.
