Я уперлась:
— Мама, пошли! — и давай кричать: — Я из Омска, у меня билет, уезжаю сегодня!
А сама машу билетом от Омска до Москвы — никто ничего не проверял.
В итоге дошла до последнего тура в ГИТИСе, но меня все-таки не взяли. Во МХАТе набирал курс Сергей Земцов, когда подавала документы, все были уверены, что я его дочь. Понять не могла, почему меня постоянно спрашивают про папу. В результате и тут не прошла. Мама так рыдала, даже в метро не могла успокоиться! А я просто была уверена, что приеду снова на следующий год. Проучилась на курсе при Омском ТЮЗе, потом отправилась попытать удачу в Москву и Питер — и поступила в СПбГАТИ! Мама со мной не поехала: «Я тогда поседела, больше не выдержу!» В городе оказалась совсем одна, ночевала с другими абитуриентами на квартире чьих-то знакомых.
— И как вам жилось в Питере?
— Сложнее, чем в Питере, не было нигде — адское время. В этом городе вообще трудно жить, хотя там и творческая атмосфера. Серые дома, серое небо — все давит, я постоянно болела, а в Омске со здоровьем было прекрасно. В общежитии пять лет делила комнату с чужими людьми.
И обучение было нервным, мы постоянно ругались с моим мастером Арвидом Михайловичем. Он настаивал, чтобы я играла маленьких девчонок, а я хотела драматических героинь.
— Не буду играть ваших пипеток!
— Будешь делать то, что я тебе скажу!
Вот я и играла бурятскую рабыню, служанку и бесхарактерную шекспировскую героиню почти без слов. Поняв, что хороших ролей в академии не дадут, решила ходить на пробы в кино. Убегала на них в обед почти каждый день, но меня никуда не брали года три — это была высшая степень отчаяния! Все однокурсники уже хотя бы в эпизодах снялись, а я по нулям. Часто думала все бросить.
Подрабатывала танцем живота в компании девочки-бурятки с нашего курса, она хорошо пела. У нее тоже были неважные отношения с мастером, на том мы и сошлись. На первый заработок купили ролики и гоняли по Питеру. Тогда тоже был год Свиньи, и мы встречали в ресторане гостей в костюмах хрюшек, за пятнадцать минут до Нового года нас отпустили, неплохо заплатив, и мы, счастливые, побежали отмечать. Бывали, конечно, и веселые моменты.
Но на третьем году обучения погиб мой однокурсник, который меня во всем поддерживал, и тут стало казаться, что я одна, а кругом враги. Весь год в комнате стоял собранный чемодан, каждый день звонила то маме, то папе, плакала, а они отговаривали бросать учебу: «Еще денечек потерпи!» Так по денечкам подошел к концу третий курс, а на четвертом я наконец-то начала сниматься!
