Сам я за пять лет, что заняли съемки трилогии, успел окончить драматическую студию при цыганском театре «Ромэн». У нас преподавали Николай Крючков, Борис Андреев, Лев Свердлин. Само общение с такими людьми — уже подарок судьбы. Крючков и Андреев выделяли меня среди своих студентов. Николай Афанасьевич на дачу к себе приглашал: «Василек, поехали на пикник. Гитару возьми обязательно!»
Появлялся на этих посиделках и Борис Андреев. Хозяин ставил самовар, разливал чай. Могли и рюмочку пропустить: сто граммов в приятной компании — почему нет, это ведь не пьянка. А потом пели «Степь да степь кругом».
После окончания студии меня позвали работать в театр «Ромэн». Даже дали жилье в Москве. Но было оно — хуже не придумаешь: полуподвальное жутко сырое помещение с плесенью на стенах. Я то и дело болел гриппом. Зарплату назначили — самый мизер, копейки просто. А мне нужно родителям помогать. Да и в театре не особенно нравилось — главных ролей как молодому артисту не доставалось, выходил в эпизодах и массовке. А хотелось творческой свободы. И я ушел — поступило предложение работать в Ленконцерте. Отслужил там три десятка лет. Я — и автор, и композитор, и исполнитель. Каждая песня — как отдельный спектакль или даже целое кино. Настоящее творчество. Да и с заработками нас не обижали.
Поселился в Ленинграде, мне там жилье выделили, хотя, по сути, вел жизнь кочевого цыгана — мотался по всей стране. Два месяца проводил в разъездах, потом недельку дома, и снова в путь-дорогу. Обожал выступать по деревням, в сельских клубах. А вот в кино больше не снимался. Не поступало предложений, за которые не стало бы стыдно перед зрителями и матерью с отцом.
Семью создал для цыгана поздно, в двадцать девять. Однажды меня пригласила на юбилей танцовщица Людмила Масальская. У нее дома на стене увидел фотографию красивой девушки. «Марина — подруга моей дочери. Тоже танцовщица, — объяснила Людмила Ивановна. — Она живет в Твери».
