Помню, назначили съемку, а Папанова нет. Климов сидит очень злой. Вдруг влетает Анатолий Дмитриевич: «Ребята, простите, давал концерт на ликеро-водочном заводе — зрители задержали. Но зато со мной расплатились продукцией. Разбирайте!» И выставляет ящик водки и ящик коньяка. В группе был праздник!
Вспомнила историю про Вицина. В училище знали, что я снимаюсь, а значит, зарабатываю. У нас преподавала жена народного артиста Николая Рыкунина. Был такой популярный эстрадный дуэт «Шуров и Рыкунин». И вот подходит она: «Наташа, привезли синтетическую шубу под норку, но мне маловата. Могу продать». Померила — чудо!
Пошла к директору съемочной группы просить, чтобы выплатил гонорар — именно столько шуба стоила. Он отказал: «Не могу, пока картину не примет телевидение. А ты одолжи у Вицина, он к тебе хорошо относится».
Георгий Михайлович слушал, как я расписываю шубу, и вдруг говорит: «Дай мне телефон дамы, которая ее продает». Я, наивная, подумала, что он хочет проверить, не обманут ли меня, и с легким сердцем продиктовала номер. На другой день Вицин сообщает:
— Я твою шубу купил.
— Как?!
— Для своей дочки. Правда, Наташе четырнадцать всего, так что обновка на вырост. Но если не я, кто ей такую подарит?
Мне стало обидно до слез. А Вицин, по-моему, даже не понял, почему я разрыдалась. Странный был человек, а актер — гениальный.
Когда в конце жизни Георгий Михайлович от всех отстранился, я ходила его навещать. Вицин на мой звонок едва приоткрывал дверь, просовывал в щелку руку, я вкладывала в нее пакет с продуктами, и дверь закрывалась. Все происходило в полной тишине. Он никого к себе не пускал, не хотел ни с кем общаться.
Несмотря на то что в титрах фильма «В тринадцатом часу ночи» режиссером значится Шепитько, большую часть снимал Климов. Лариса дружила с Ией Саввиной, их приезд на площадку всегда заканчивался веселым застольем. На меня выписывали водку для растирания, чтобы не замерзла в холодной воде, но использовали ее по традиционному назначению.
Однажды Климов спас мне на съемках лицо, а возможно, и жизнь. Я лежала в ванне, ноги были вложены в «русалочий хвост». Элем стоял рядом и рассказывал, как нужно играть в этой сцене. Вдруг за его спиной взрывается софит. Климов среагировал молниеносно, бросившись вперед, закрыл меня собой. Он носил шикарную кожанку шоколадного цвета — предмет всеобщей мужской зависти. Осколки стекла изрезали ее в клочья.
