— Ну чей-то же он должен быть! Значит, Милин.
Наконец нам дали от театра квартиру на Большой Полянке. Тоша пошла в школу, а мы с мужем пропадали в Вахтанговском, в отпуске работали на творческих встречах, чтобы обеспечить семью. И конечно, не могли уделять ребенку достаточно внимания. Я вообще никогда не отличалась чрезмерной эмоциональностью. Любила дочь безумно, но уходя в театр, только и говорила: «Тош, мама идет на работу».
И вот однажды муж привел ее на спектакль «Конармия». Я со Славой Шалевичем была занята в первом акте, Эрнст — во втором. Отыграла свою сцену и за кулисы, в предбанничек, где уже ждали мои. Дочка впервые увидела меня на сцене в образе казачки Насти, восхищенно развела руками: «Мамочка, какая у тебя длинная коса!
Какие прекрасные кофточка и юбочка. Дядя Слава Шалевич тебя так крепко обнимал, а ты работала, работала...»
В театре ролей поначалу не давали. А потом я сыграла Фею в «Золушке», Машеньку в «Живом трупе» (заболела Людмила Максакова, и я вышла в последнем спектакле в сезоне). Рубен Николаевич Симонов тогда написал мне на программке: «Дай Бог вам такого же успеха в будущих ваших ролях». И добавил уже устно: «Но надо похудеть». За то лето я сбросила двадцать килограммов.
После каникул пришла в театр обновленная. Да еще и волосы сильно отросли. Рубен Николаевич меня не узнает, спрашивает у актрисы Дарьи Максимовны Пешковой:
— А кто это у нас на сцене?
— Эллочка Шашкова.
— Да?!
Я очень много играла, были потрясающие главные роли. Но когда у руля театра встал Михаил Александрович Ульянов, спектаклей для меня не нашлось. Приносила несколько пьес, в которых видела «своих» героинь, но не везло. Знаю подводные камни этого водоворота, в котором я застряла надолго... Поступило одно непристойное предложение, а потом, в ответ на мой отказ, последовало наказание. В любимой профессии, к сожалению, есть много всякого — зависть, предательство, непонимание. Актер не может жить без работы. А я никогда ничего не требовала, никого локтями не отталкивала, разгребая себе путь к звездам.
В тот отчаянный момент меня в буквальном смысле спасло кино, и так уж случилось, что попала я в действительно знаковые фильмы.
Поначалу снимали мало, но как только похудела, получила приглашение от Вениамина Давыдовича Дормана. Он позвал на пробы в «Ошибку резидента». Главная женская роль: Мария, жена Тульева. Пробоваться — с самим Георгием Степановичем Жженовым!
В павильоне выстроили маленькое подобие диспетчерской, вручили текст. Волнуюсь жутко. На реплики Жженова отвечаю по-театральному громогласно. Георгий Степанович машет Дорману: «Так, Веня, стоп. Дай мне ее на пятнадцать минут». И повел в кафе при студии.
Сидим, пьем кофе.
— Ну, Элеонора, рассказывай о себе.
Стала рассказывать, что да как.
— Ты себя слышишь?
— Слышу.
— А меня слышишь?
— Слышу.
— А чего тогда на площадке орешь? Это тебе не театр! Тут над головой микрофон висит. Он все улавливает, даже шепот. Поняла?
— Да...
— Ну все, пошли на пробы.
Вернулись, сняли дубль. После команды «Стоп» Жженов полусерьезно-полушутя сказал Дорману: «Веня, если ты ее не утвердишь, сниматься не буду».
