С ним был напарник-радист, но в момент задержания Акира его застрелил. Мы поехали куда-то за сопки. Вошли в избушку, где должен был состояться допрос. Акиру усадили на скамейку, но он, увидев меня, встал, галантно предложив:
— Мадам, садитесь, позаруста!
— Это вы сядьте, а мое место за столом.
И он действительно сел. Надолго. Оказалось, Тани Акира неоднократно нарушал нашу границу. Поймали его только на двенадцатый раз! Агенты собирали сведения о личном составе войсковых подразделений на Кунашире, о наличии вооружений и техники.
Мой приезд на остров стал своего рода событием. Семнадцатилетняя барышня в глуши, вокруг молоденькие солдаты — кровь кипит!
Не хочу приписывать себе много, но... Застава, где обучали на сержантов, просто перестала писать своим девушкам. Когда шла мимо казарм, парни, срывая занятия, гроздьями высовывались из окон.
Наше поколение было тогда инфантильным. Вымуштрованная отцом, я с раннего детства, как штык, всегда появлялась дома не позже двадцати одного ноль-ноль. Это было нерушимое правило, иначе — ночуй на улице, то бишь у соседей. Впервые поцеловалась в девятом классе, тогда мы еще жили в Кишиневе. Смешная история... Я дружила с сыном папиного подчиненного, Николаем Клименко, и когда у него вдруг случился прилив нежности — он просто приткнулся губами к моим губам, — я очень испугалась. Дождалась родителей из кино, подошла к маме, сама пунцового цвета.
Мама забеспокоилась:
— Что такое?
— Я, наверное, забеременела...
Она встревожилась не на шутку:
— Элла, что случилось?!
— Меня Коля поцеловал...
Мама выдохнула, а «роковой» поцелуй с Колей так и не перерос в нечто большее. В детстве эталоном мужчины для меня был преподаватель музыки Изяслав Бирбрайер — в Кишиневе я брала у него частные уроки игры на аккордеоне. От учителя приятно пахло «Шипром» и табаком с медовым ароматом. Я почему-то решила, что так должен «благоухать» настоящий мужчина, и потом искала этот запах в своих первых увлечениях.
Актрисой мечтала стать с детства. Беспрерывно смотрела кино в нашем кинотеатре «Бируинца» — и трофейное, и голливудское. Из актрис боготворила Марлен Дитрих, даже тайком выщипывала брови «под Марлен», надевала мамины туфли, красила губы красной помадой. Однажды доигралась — мама застукала меня в таком виде перед зеркалом. Внимательно осмотрела «боевой раскрас»: «Ну, а теперь — на панель. Нора, немедленно сотри эту помаду! Тебе будут идти только пастельные тона».
Она оказалась права — мне подходят исключительно нежные цвета.
Папе нравились мои домашние концерты перед гостями, но когда я впервые заговорила об актерстве серьезно, устроил настоящий скандал.
— Я все решила, ты меня не отговоришь.
Уезжаю поступать в театральное.
Тогда он отобрал мои туфли и порвал билет на поезд:
— Никуда не едешь! Разговор окончен!
Немного остыв, посоветовал выбрать педагогический: я непроизвольно всегда поправляла, когда кто-то коверкал слово или неправильно ставил ударение. Мой второй муж даже называл меня «Учительница первая моя». Мама настаивала на медицинском: «Ты сердобольная, вон как за маленькой сестричкой ухаживаешь!»
Но я всем назло поступила в Крымский сельскохозяйственный на факультет виноградарства и виноделия. Правда, проучилась лишь полгода — с потолка аварийного здания института на меня упали два куска ракушечника, которым он был облицован, месяц провалялась в больнице с сотрясением мозга, а потом вернулась на Кунашир.
