Но они, и это всем известно, как призраки: отпечатков пальцев не оставляют. «Дело находится на контроле в ЦК КПСС и Прокуратуре СССР» — написал старший следователь Мишин в телеграмме, отправленной в Черепаново по поводу проверки версии, выдвинутой Малявиной на похоронах Стаса. Якобы кто-то зашел в комнату Стаса, пока она была на кухне. Нужно было снять показания у тех, кому она это сказала.
Кто же были люди в ЦК и прокуратуре, давшие команду спустить дело на тормозах? Дело было открыто — можете себе представить? — через четыре дня после смерти Жданько, семнадцатого апреля! Значит, влиятельные были люди. Четыре дня готовили стратегию будущего расследования.
Потому Мишин позже и «гулял»: «дружил» с обвиняемой, отдал ей записи Стаса, впустил в опечатанную квартиру. Поработай, подозреваемая, на свою версию, что ей противоречит — уничтожь. Мишин и Малявина, видимо, уничтожили четырнадцать общих тетрадей дневников Жданько. Ну и одежду Стаса, залитую кровью. Помните: «Крови не было» — говорила Малявина? Потому и сказала так твердо: «Правды не узнает никто». Мощнейшие были покровители.
Кто бы ни был этот тайный защитник прекрасного, он точно не состоял в любимцах Андропова. Юрий Владимирович пришел к верховной власти в 1983 году. Судя по скорости перемен в деле Малявиной, он был личным врагом ее покровителя. Как по взмаху волшебной палочки, все переменилось в прокуратуре Ленинского района.
Сколько раз я был свидетелем преображения окружающих меня людей: команда сверху — и их не узнать!
Вот и тогда еле цедящие слова следователи Ленинской прокуратуры вдруг мне заулыбались. С самого высочайшего верха пришла умопомрачительная команда провести независимую и анонимную судмедэкспертизу. Материалы следствия отправили в далекий Горький, оттуда пришел однозначный ответ: это убийство. Последовал арест Малявиной, суд, приговор — на все про все понадобилось три месяца.
Предвижу вопрос: «Как же так? Пять лет считалось, что Жданько покончил жизнь самоубийством, и вдруг раз — и убийцей признана Малявина. Тут что-то нечисто».
В деле есть такой эпизод. Вызывается судмедэксперт по фамилии Быков.
— Вы делали заключение о том, что Жданько покончил жизнь самоубийством?
— Нет, не я. Следователь Мишин.
— Позвольте, вот же ваша экспертиза, — говорит новый следователь. — На ее основе Мишин пришел к заключению о самоубийстве.
Быков отвечает:
— Передо мной был поставлен вопрос: «Мог ли быть данный удар нанесен собственной рукой?» В лицевую часть тела удар ножом может быть нанесен самим человеком под любым углом. Данное ранение было нанесено в грудь. Поэтому я ответил: «Да, мог». А вот в спину некоторые удары нанести себе невозможно.
Быков даже попытался продемонстрировать, как тяжело ударить самого себя в спину.
— Так вы считаете, что Жданько покончил жизнь самоубийством?
— уточняет судья.
Можете себе представить, какая тишина была в зале суда, когда зачитывали этот протокол допроса также уже уволенного эксперта-криминалиста?
— Я считаю, — отвечает Быков, — ранение Жданько было нанесено посторонней рукой.
— А почему вы не написали об этом?
— Передо мной был поставлен вопрос о собственной руке. Я на него ответил.
Другого вопроса — о посторонней руке — мне никто не задавал.
Вот она, технология лжи. Меня воспитывали в вере, что ложь — это нечто противоположное правде. Но с течением времени выяснилось, что ложь — это нечто более затейливое. Искусная, настоящая ложь это просто не вся правда. Потому их и путают.
Военные медэксперты высшего ранга ответили на вопросы, которые «забыла» задать команда зампрокурора Кондрашова. Тридцатисантиметровый кухонный нож вошел в грудь Стаса на девять сантиметров. Порезал ребро, пробил насквозь бьющееся сердце, задел печень. Раневой канал слева направо и резко сверху вниз, под прямым углом. Крайне неудобно, нелепо для саморанения. И главное — путь ножа был идеально чистым: как вошел, так и вышел, без отклонений.
