За это время помимо кассеты с записью первого допроса Малявиной Мишин «потерял» нож, изъятый с места происшествия, протоколы допроса свидетелей, в том числе и мой. И еще все, что было на Стасе в день смерти, всю одежду. Вот такой разгильдяй Станислав Александрович. Лет тридцати с небольшим, всегда с полуулыбкой, в глазах искорка — то ли юмора, то ли цинизма.
Во время нашей долгой встречи с Малявиной в ее квартире раздался звонок.
— Да, Стасик?.. Сегодня не могу, Стасик.
Мне неприятно резанули слух обращение и ласковая интонация.
— Кто звонил? — спрашиваю.
— Следователь Мишин. Он тоже Стасик. Очень хороший человек. Мы с ним подружились.
Через пять лет Станислав Мишин был привлечен к уголовной ответственности в качестве обвиняемого по делу Малявиной — за многочисленные фальсификации. К тому времени его уже выгнали из органов, и суд посчитал увольнение достаточным наказанием. До суда был уволен и начальник Мишина зампрокурора Кондрашов. Но кто дал ему команду спасать Маля вину? — вот вопрос. И оказался он вопросом государственной важности.
Стас со всеми своими родственниками никакой ценности для СССР не представлял. Отец, Леха Бучнев, всю Отечественную прослужил в штрафбате. В первые дни войны восемнадцатилетний дурень обрезал какой-то провод на железнодорожной станции.
Покуражился. Его обвинили в диверсии. Спасибо — не расстреляли. После войны работал проводником на железной дороге, жил затворником. С утра до вечера читал книги по философии и истории живописи. Этакий деревенский Диоген с переломанным хребтом, он был постоянным посетителем библиотеки в том самом Дворце культуры, который теперь носит имя его сына. Он умер в 1999 году, как и предсказывал. За два года до своего ухода заказал металлический крест, на котором пластина: имя, годы жизни и эпитафия: «Обрел приют и не знает, что идет дождь».
Ну а Малявина не чета Жданько и Бучневым — элита. «Свой круг». Она не была звездой первой величины, но снималась много. Попади Валентина в тюрьму, фильмы с ее участием оказались бы под запретом.
Таков был железный порядок. Как тогда говорили, «легли бы на полку». Среди них — «Красная площадь», двухсерийное полотно о создании Красной армии. Его дважды в год крутили по ТВ в «датные» дни. Разве можно допустить, чтобы героиня патриотического фильма была признана убийцей?
«Спасите Валентину Малявину для советского искусства!» — обратился к судье мой любимый актер Ролан Быков. Он был самым темпераментным ее защитником. «Я видел глаза Жданько, он настоящий кулак!» — кричал Быков на весь коридор, когда Мосгорсуд отклонил апелляцию на приговор Малявиной. Как я его понял, кулак, а другими словами большой эгоист, только и должен был что зарезаться, если ему не подчиняются. Выпивают, например, прямо на его глазах некультурно, стакан за стаканом.
Среди других защитников — кумир моей юности неотразимый Олег Стриженов, Елена Санаева, жена «неистового Ролана». На стороне Малявиной выступила и Ольга Чайковская — одна из лучших журналисток страны, статьями которой в «Литературной газете» я зачитывался. Теперь в «Новом мире», «Советской культуре» она доказывала склонность к самоубийству туповатого, необразованного «райцентровского парня», именно так она его охарактеризовала. Цитировала еще одну «предсмертную» записку Стаса: «Выйди из Цепи! Выйди без следа, без наследства, без наследника!» А это была выписка Стаса из очерка Бунина о Толстом, о бегстве из Ясной Поляны. Стас постоянно делал выписки из прочитанного. Малявина вырезала, приносила в прокуратуру, Чайковская публиковала. Но я с Божьей помощью остановил поток ее публикаций.
За каждым громким процессом в нашей стране маячат сильные мира сего.
