Но это тот случай, когда не было бы счастья... Мама заболела, и ей запретили курить. Она всю жизнь отчаянно скрывала от меня свою привычку, вплоть до того, что даже когда, повзрослев, я узнала, никогда не брала сигарету в моем присутствии. Я могла при ней курить, она при мне — нет. «Мамочка, давай вместе бросим, прорвемся!» — и мы прорвались. Она ради меня, я ради нее, и обе — ради Ванечки. Было мучительно тяжело, но нашла суперсредство — вместе с последней сигаретой села на жесточайшую и длительную диету, принципиально усугубив ситуацию. Практически это была война. И я одержала победу. Так втянулась, что стала получать удовольствие от того, что не курю, — и очень горжусь этим.
Короче, сначала оттягивала, оттягивала рождение ребенка, потом не складывалось чисто технически, а когда желание стало отчетливым и сильным, не получалось физиологически.
К врачам, естественно, обращалась, проверить что не так. Отвечали: все так. Иначе говоря, ждите, вы поставлены в очередь — где-то там, наверху. Меня называют оптимисткой, и впрямь, считая уныние грехом, не позволяю себе падать духом, роптать, стараюсь вытаскивать себя за шкирку. Конечно, когда беременность не наступала, разные посещали мысли: почему у всех получается легко, а у меня так долго — нет? Внешне это никак не проявлялось, то есть на автомате работаю, продолжаю улыбаться окружающим, звенеть как колокольчик. Но при этом внутри установка: я — страдаю. Дениса ставлю в известность ключевыми словами: «Мне хреново». И он знает, что в ближайшие несколько дней мои эмоции и их проявления надо делить минимум на пятьдесят.
Когда мне хреново, то отпускаю себя и ем все, что хочу. Я в этом смысле как запойный алкоголик, если в организм попадает грамм мороженого, пирожного, то уже не могу остановиться. Эх, думаю, ну, раз уж съела кусочек, можно еще, потом еще и еще. Хожу в кино — одна, иногда перемещаясь из зала в зал от фильма к фильму, чтобы вообще ни о чем не думать. И так два дня — все! — конец страданиям. Все снова о’кей.
Потому что всегда интуитивно чувствовала, что дети у меня будут, рано или поздно это произойдет, просто знала — и все тут. В какой-то момент это желание стало самым сильным. А я боюсь своих желаний, и это практически философия жизни: очень страшно чего-то требовать, можно же получить такое, что не обрадуешься. Думаю, например, что и снимают меня не за мегаталант, а потому что из-за моей нетребовательности со мной удобно работать.
Неудобно со мной мне самой и Матросову — от него, увы, требую многого, но ведь хочется, чтобы он был прекрасен со всех сторон. Я прямо такая противная, нудная училка дома, задергала его — спасибо, что терпит. Извините, отвлеклась.
Нам неведомо, что и в какое время нам полезно, а что нет. Поэтому если я про себя просила, то мягко: дескать, когда посчитают на небесах возможным, то пусть тогда все и исполнится — такой у меня диалог с Богом. Ведь если мне не дают что-то сию секунду, значит, так нужно. И сегодня понимаю для чего! Для того, чтобы именно двадцать второго августа 2011 года, ни днем раньше, ни днем позже, появился на свет именно этот замечательный мальчик Ваня Матросов. В другое время был бы другой, тоже замечательный, но — другой. А мне так дорог этот!
Как это ни смешно, узнала о том, что беременна, по телефону. Кроме того что я — оптимист, я еще и максималист: не могла доверить архиважный вопрос каким-то тестовым полосочкам, обратилась к специалистам, сдала кровь. Причем первый раз мне выдали анализ на руки, я, ошалевшая от ожидания, приняла желаемое за действительное, увидела положительный результат, хотя его там не было. Расстроилась, конечно, поэтому в следующий раз звонила из Киева со съемок, между какими-то переодеваниями, впопыхах, без особого трепета. Мне ответили сухо: «Анализ соответствует четвертой-пятой неделе беременности. Всего доброго!» — и повесили трубку.
Прореагировала как-то очень по-деловому, не так, как пишут и показывают в кино, — ангелы не запели и не протрубили в трубы архангелы.
