— И тем не менее когда возникла ситуация с приватизацией «Ленфильма», Алексей Юрьевич сразу же в нее включился?
— Несмотря на плохое самочувствие, отец не мог оставаться в стороне. Студия все эти годы функционировала и к 2008-му вышла даже на рентабельность, но начался кризис. Дела на «Ленфильме», как и у многих, пошли нелучшим образом. А надо сказать, что студия во все времена оставалась завлекательным куском недвижимости, расположенным неподалеку от центра города на 14 гектарах земли. И под лозунгом спасения отечественного кино ее попытались прибрать к рукам. Общественному совету студии, куда входил папа, удалось предотвратить пиратский захват «Ленфильма». А дальше на отца обрушилась лавина вранья, в Министерство культуры полетели доносы, что папа владеет акциями ОАО «Ленфильм», преследует личные интересы, что «Трудно быть богом» прямо-таки разорил студию. Отец был страшно разочарован и подавлен. Считал, что все из-за денег. Он тогда уже фактически умирал и вскоре слег в больницу, за него заступался я, объяснял во всех изданиях, что «Ленфильм» — стопроцентная собственность государства, что «Трудно быть богом» финансировался исключительно на спонсорские средства, и это давало возможность студии выжить, поскольку группа арендовала павильоны, комнаты и загружала работой цеха. Один мой товарищ, который бросил собственный доходный бизнес ради кино, как-то, выпив, произнес фразу: «Меня и посадить пытались, и отстрелять, и взорвать, но такого дерьма, как в кинематографе, я не видел нигде».
Отец лежал в реанимации, а его, да и нас старались добивать в прессе. Налево-направо раздавались интервью, где рассказывали, какой я непрофессиональный человек, незаслуженно пробившийся в режиссерской профессии.
Кстати, когда я, отучившись год на театроведческом факультете, заявил о намерении поступать на режиссерский факультет во ВГИК, отец стал меня отговаривать: «Ты будешь подвергаться бесконечным унижениям. Хватит ли у тебя сил и желания продвигать культуру в государстве, которое делает все, чтобы этой культуры не существовало как таковой?»
Но я был отчего-то настроен твердо и решительно и поступил в мастерскую Сергея Соловьева. То, что киносреда агрессивна, ощутил, когда снял первую десятиминутную учебную короткометражку с бюджетом в двести долларов. На ее обсуждении мои совсем еще скромные режиссерские усилия сравнивали с «Лапшиным». Естественно, сравнение было не в мою пользу. Те, кто не любил отца, никогда не упускали возможности куснуть меня. Их не останавливало и то, что мой отец тяжело болен.
Папе становилось все хуже... Кстати, в отдельной палате он не лежал, помимо него там находилось еще два тяжелобольных человека. Там и ушел 21 февраля 2013 года... Мама, естественно, была там, она не отходила от него, жила в больнице, спала рядом где придется, он уже был без сознания. Что-то выкрикивал, а ночью умер.
Папу похоронили в родном Санкт-Петербурге на Богословском кладбище, рядом с дедушкой Юрием Германом, это было его желание. А мне пришлось взять на себя заботу о завершении его последнего фильма «Трудно быть богом». Задача была непростой, поскольку картина снималась долго, на негативе возникли побитости, которые пришлось устранять. Да и перезапись звука отец не успел осуществить. Моей задачей было создать такой вариант фильма, который бы устраивал папину группу и маму.
