На открытии 29-го кинофестиваля «Окно в Европу», который прошёл в Выборге, показали «Дело» – новый фильм Алексея Германа-младшего, который он выпустил в перерыве, образовавшемся во время остановки съёмок военной драмы «Воздух». Это драма о профессоре, обвинившем мэра своего города в коррупции, помещенном в итоге под домашний арест за свою дерзость. Мрачная кафкианская драма, снятая практически в одной локации, попала в программу «Особый взгляд» Каннского кинофестиваля и получила высокие оценки критиков и зрителей. Роль главного героя исполнил российский и европейский актёр Мераб Нинидзе, прочие роли сыграли Роза Хайруллина, Анна Михалкова, Светлана Ходченкова, Александр Паль, Александра Бортич и другие звёздные лица российского кино.
Мы пообщались с Алексеем на кинофестивале и расспросили его о съемках кино без господдержки, пользе инфантильности и можно ли стать героем при помощи карикатуры со страусом.
—Вы изначально писали главную роль под Мераба Нинидзе и, соответственно, сделали героя наполовину грузином. Это сознательное решение сделать его несколько «иным»?
—Это комплексная история. С одной стороны, когда он иной, это неплохо. С другой стороны, изначально, с первой минуты написания сценария, я знал, что это будет Мераб Нинидзе и никто другой. И дальше была, наверное, диффузия реальности, смыслов, и так далее. Потому мы на это пошли – изображать из Мераба Нинидзе не грузина было бы странно, потому что он грузин. Я не знал артиста этого возраста, который бы смог вот это погружение, этот распад убедительно сыграть, из русских артистов. Старше знал, этого возраста нет. Русские артисты сыграли бы грубее, на мой взгляд.
—Кадр на постере – его не было в фильме. Откуда он взялся?
—Это не самый любимый мой вариант постера, но хороший. А появился он так: это фото с прогулки Мераба Нинидзе и фотографа по площадке. Они шли и увидели это кольцо. Знаете, есть такие советские спортивные снаряды, металлические, разной формы. И он просто засунул в него голову. Вот, собственно, откуда это и появилось. В фильме его действительно нет.
—Где вы снимали фильм, где находится этот удивительный дом вне времени?
—Под Питером. Не функционирующий детский сад. Там был старый линолеум, дырки в потолке. Мы все это привели в порядок, сделали пол и так далее.
—В кадре регулярно появляется странная конструкция в виде стоящего на улице железного силуэта в форме Ленина. Это вообще что такое? Отсылка к тому, что ничего не меняется?
—Старый памятник. И нет, у нас это был просто памятник. У меня в кино нет контекстов, цитат, метафор. Таких, чтобы это была осознанная интеллектуальная цитата. Бывает такое, что ты просто позаимствовал, даже не помнишь откуда, думаешь, что это твое, а оказывается, что нет. Я не мыслю какими-то сложными интеллектуальными коннотациями. И даже несчастный портрет Анны Ахматовой, который висит в квартире героя, в котором постоянно ищут какой-то подтекст, его поставила Лена (Елена Окопная, художник-постановщик фильма и супруга Алексея – прим. ред.). Там не было никаких смыслов, просто она любит этот плакат. Она подумала, наверное, что герой на нее чем-то похож. Все. Дальше уже рождаются какие-то смыслы, в которых даже сложно разбираться. Но я такими категориями не мыслю. В этом, возможно, и есть и сила, и, отчасти, проблема кино – вы видите в нем то, чего я туда не закладывал.
—Вы снимали фильм без поддержки государства. Это было сознательное решение или вам просто не выделили на него средства?
—Мы оказались в определенных временных узких рамках, так как с одной стороны - пандемия и есть теперь свои сложности в организации съемок, с другой – нужно было решать, как спасти наш проект «Воздух» (военная драма о лётчицах времён Великой Отечественной войны – прим. ред.), который требует огромное количество усилий от работы режиссера и всей съемочной группы. Поэтому у нас образовался некий временной коридор, во время которого компания Metrafilms самостоятельно нашла частные средства на фильм и мы смогли быстро его снять.
—Вам удалось передать быт так, что он не надоедает. Действие вроде бы стоит на месте, но жизнь героя, пространство вокруг него невероятно интересно изучать. Как вам это удалось, по вашему мнению?
—Во-первых, это всё потому, что Лена выдающийся художник. Она пытается каждый угол сделать объемным, сложным и интересным. Странную вещь скажу, но каждая стена в доме – практически отдельная локация. Мы старались, чтобы все кусочки отличались друг от друга. Где можем – подходить к каждой маленькой части дома, как к отдельной декорации, насколько это возможно. С другой стороны, это и какой-то ритм, который в картине все-таки существует, не могу сказать, как мы его достигли, потому что не знаю. Просто все сложилось как-то вот так. Комбинация.
—Ваш герой – своего рода, простите за тавтологию, герой, решившийся пойти на противостояние с порочной системой. Но он и сам не без недостатков. Не было желания сделать его таким архетипичным, безгрешным?
—Мне кажется, что он вообще не герой. Давайте рассмотрим, что он сделал. Он написал пост о том, что мэр украл 5 миллионов. Одновременно он нарисовал какую-то идиотскую карикатуру, в которой то ли мэр трахает страуса, то ли страус трахает мэра, не важно, мы в фильме ее все равно не увидим. Он, в общем-то, довольно сложный, но при этом несколько инфантильный даже человек. У него есть какие-то проблемы, да. Он вообще не герой. И мне даже сейчас кажется, что в кино он получился большим героем, чем должен быть на самом деле. Он должен был быть куда меньше. Все то, что произошло в дальнейшем – из глупости родилась эпическая борьба, в которой гибнут люди. И он безумно меняется в течение фильма, становится печальнее, мудрее, и более одиноким. Я вообще не верю в героев. Когда я вижу человека, и мне говорят, что это герой, в политической жизни или еще где-то, я точно знаю, что здесь что-то не то. Они, герои, наверное, есть в истории, но их единицы.
—В моих глазах, благодаря этой инфантильности он оказался достаточно смелым, чтобы пойти против всех. Выходит, что человек с вот такой ребяческой немного храбростью, не всегда умный, может стать героем в глазах людей.
—Да, правильно. Любой предмет в жизни можно рассмотреть с разных сторон, но мы обычно предпочитаем одну, максимум две. А ведь можно посмотреть еще отсюда, отсюда, отсюда посмотреть (показывает руками). Это кино дает свободу интерпретаций. Для кого-то он будет героем, для кого-то нет, для кого-то он будет порочить всех героев светлого демократического завтра. Для кого-то и я буду, как бы, наоборот, пытаться разрушить страну. Это кино, скорее всего, не будут любить ни безумные демократы, ни безумные патриоты. Это было видно по части критиков демократических изданий, как они там скривились. Будут кривиться и критики из недемократических изданий. Это нормально. Борьба реального, не идеального человека, его мучения, страдания – не менее важны, а то и более, чем путь идеального выдуманного человека.
—Вы и остальных персонажей наделили человечностью – например, следователя, который приходит к профессору, хотя он и кажется сперва отрицательным персонажем, который выдавливает из героя показания о том, чего он не делал.
—Люди ведь разными бывают. Я не большой специалист в следователях, но что ему с того? Ему нужно сделать свою работу. Он пытается ее сделать так. Потом он пытается договориться. Он же тоже не дурак. А если этого мэра снимут? Он тоже не хочет попасть в передрягу. Видимо, он относительно нормальный человек.
—Кажется, у вас ещё ни в одном фильме не было столько звезд сразу – Паль, Михалкова, Ходченкова. Как сложился этот ансамбль?
—Со Светланой мы уже работали вместе, с Палем – предложили товарищи. Долго думали, кто бы мог сыграть роль следователя, потом решили, что может быть он. С Бортич у нас не сложилось, потому что она забеременела перед съемками «Воздуха», где должна была играть, но в итоге все равно поработали. Что касается Ани Михалковой, то мы сразу думали, что это будет Аня Михалкова.
—Насчет жены главного героя, которую он просит помочь ему в деле против мэра, но та не хочет ввязываться во всё это. На Ваш взгляд, она положительный или отрицательный персонаж?
—Она нормальный персонаж. Давайте просто рассмотрим ситуацию с разных сторон. У нее есть дочь, она развелась, живет вместе с другим, нормальной жизнью абсолютно. С его стороны, она должна участвовать в борьбе, чтобы доказать, что он не виноват. Но они не живут вместе, почему она должна участвовать в его борьбе, когда у нее своя жизнь, своя семья? Она абсолютно не хочет все это разрушить. Можно ли винить человека, который не хочет переть против огромной системы? Нет, нельзя. Это вообще беда и наших демократов, и нашего начальства. Они все время требуют от людей преданности. А люди не хотят никого предавать или быть кому-то преданным, они хотят жить своей жизнью. Маленькой, такой-сякой, но своей. И люди будут выбирать свою жизнь. Они говорят: вот эти люди плохие, потому что в них нету самоотверженности. Да не плохие они. Им просто интересно построить свой домик, отремонтировать квартиру. Нельзя их за это осуждать, поэтому я никого не осуждаю. Я стараюсь не рисовать выдуманную картину мира, которую мы наблюдаем, в том числе, на фейсбуке*. Думаю, что если бы я реально сказал то, что думаю про некоторые моменты оттуда, то меня бы распяли все мои друзья. Поэтому я сейчас промолчу и поеду лучше к жене в Питер. Мне потом после этого интервью еще жить как-то надо, относительно спокойно желательно.
