— Олег, как вас вообще в искусство потянуло, или это была чистая случайность?
— Никакая не случайность. Нас окружали мебельный комбинат, завод «Станколит», Комбинат твердых сплавов. Взрослые вставали по гудку в шесть утра и шли в сапогах (война же только прошла) на заводы. Детей надо было куда-то определять, пока они в школу не пошли. И меня записали в студию кукольного театра. Я был в группе самый маленький. Вот где начало — куклы, кукольный театр. Там меня встретила прекрасная дама, красивая, веселая, от нее исходила такая радость:
— А это кто такой малыш? У нас первая премьера через три дня.
Естественно, я не понимал, что такое премьера. Девочки постарше спрашивают:
— А какой спектакль?
— «Колобок», — отвечает педагог. — И Колобка будет играть Алька. А это же главная роль! Ты читал сказку?
— Да.
— Я вижу в тебе талант!
Я был обалденно красивым малышом: исчезла белесость, появились черные кудри, меня обцеловывали все.
Помню, чуть позже, я был в классе первом или втором, мама меня послала за водой. Подошел к колонке с ведром, а из барака выходят две девицы с накрашенными губами и сигаретами в зубах. «Мальчик, дай попить водички, — они приблизились ко мне, наклонились и принялись целовать: одна в ушко, другая в щечку. — Ха-ха-ха, какой малыш, ух, подрастешь, от девок отбоя не будет». И убежали.
Я вхожу в коридор барака, а мама на работу собиралась. Оборачивается на меня:
— Это что такое? Помада?
— Меня девочки поцеловали.
— Подожди, подожди, от тебя табаком пахнет. Где ты был?!
У нее случилась истерика. Можно сказать, это был мой «Амаркорд» Феллини...
Возвращаюсь в кукольный театр. Получив роль Колобка, я, конечно, испугался. Что такое главная роль, я не знал. Педагог мне объяснила: «Ты как Гамлет у Шекспира, только Колобок». Ну, кто такой Гамлет, конечно, я тоже не знал. Значение этого сравнения понял, когда уже стал актером...
Я учил текст: «Я Колобок, я Колобок...» Мне сшили из бумаги костюм. На премьере был полный фурор. В конце сказки Лиса должна съесть Колобка, но я ей не дался. Когда она меня на нос посадила, облизываясь, я вдруг сказал: «Не обманешь меня, я от тебя тоже убегу». И нырнул за занавес. Так сорвал свои первые в жизни аплодисменты.
— Вот это импровизация!
— Я всегда импровизирую вообще. Снимаясь в сериалах, иду в павильон, а сценарий в урну бросаю и сам работаю.
И вот это начало. Дальше дядька мой Марк подарил мне маленький аккордеон, он учил меня петь, танцевать. Прошло время — год, два, читаю объявление: «На завод «Станколит» приглашаются мальчики и девочки в театральную студию». При клубе была большая сцена. У нас был классный педагог, Голубенцев Александр Александрович, композитор, он много для фильмов писал музыки. Пять языков знал, жил то ли в Италии, то ли во Франции. Обалденный красавец, похож на Фиделя Кастро как две капли воды. Он сразу нам дал знания актерского мастерства, как будто прививку сделал, все объяснил, как мы будем работать. И я у него сразу же стал играть Ромео.
— От Колобка до Ромео...
— Да! Естественно. Мне было 11 лет, а Джульеттой была девочка старше меня на три года. Она была краше всех в Марьиной Роще. Мы сразу же начали репетиции со всех монологов. Ничего не вымарывали. И я пошел, пошел...
Какие мы были красивые, как радовались, когда играли! Мы же все дети — 11, 12, 13 лет, а играли Монтекки и Капулетти. Наша студия спустя время переехала в Театр киноактера, раньше это был Дом кино, и мы уже стали студийцами этого театра. Голубенцев приглашал драматургов, которые в то время были известны, ставил пьесу Розова «В поисках радости». Я играл там главную роль. Позже вышел фильм по этой пьесе «Шумный день», где играл эту же роль Табаков. Однажды меня пригласили в театральную студию при Доме журналиста, где я сыграл Медведя в «Обыкновенном чуде».
