— Может, ты в кого-то влюблена и хочешь быть к нему поближе?
Она с жаром отрицала:
— Я люблю балет и хочу танцевать!
Но на первых же гастролях мне в Москву позвонил администратор и доложил, что Оксана у Политова. Звоню ему в номер:
— Тебе что, фанаток мало? Договор подписывал, все условия помнишь?
— Да-да, сейчас она уйдет.
Спустя время администратор снова докладывает: на этот раз балерина переключилась на Владимира Левкина. Вызываю его к себе.
— Это правда?
— Да, мы любим друг друга...
Он был невменяем. Пришлось Оксану уволить. Володя остался, но страдал по своей любви. На гастролях в Германии потратил почти все гонорары на международные звонки Оксане. Мне было его жаль. Я-то уже прекрасно знал, что нет ничего более неустойчивого, чем любовь. Все эти бесконечные придирки, претензии, обиды...
Никогда нельзя сказать точно, где заканчивается ложь и начинается реальность. К такому выводу я пришел еще в детстве. Видел, как врут друг другу родители, соседи, учителя, друзья. Творчество — это тоже процесс вранья. А я очень люблю заниматься творчеством. Люди купили билеты, пришли на концерт, а я выхожу и честно им говорю: мол, настроение у меня паршивое и мне от вас, зрителей, ничего кроме денег не надо. Кому нужна такая правда? Самое главное, что я хочу получить от людей — это их энергию. Это дороже денег. И если с помощью вранья мы устанавливаем эмоциональный контакт с залом, то это здорово, ведь тогда рождается творчество. Мне нравится думать, что в занавесах, кулисах и задниках сцен, где мы выступали, до сих пор существуют дырки, которые я когда-то сделал. Я всегда подглядывал за зрителями. Это высшее блаженство наблюдать, как они реагируют на то, что создал я. Это дороже денег, всяких наслаждений и уж точно семьи...
Моя жизнь — сплошная провокация. Но роль и суть — это разные вещи. Выступая перед публикой, я играю роль, а с моей сутью знакомы лишь самые близкие люди. Я перфекционист во всем! У меня дома все лежит аккуратно по полочкам. Зато я спокоен, что мне не надо тратить время на поиски. А время — самое дорогое в нашей жизни. Я даже приучаю помощников, чтобы они линейкой отмеряли положенные при сервировке двенадцать миллиметров между вилкой и ножом. Это для меня важно.
Смысла в нашей жизни нет вообще — я не сразу понял. Но надо жить так, словно он есть. Мы всегда сожалеем о прошедшем и никогда не думаем, что то мгновение, в котором мы живем, это и есть смысл жизни. Надо жить здесь и сейчас.
