— Не сдашь ты экзамен, — посочувствовал профбосс. — Вояки тебя живьем сожрут. Разве что к Седьмому ноября кого-нибудь из артистов нам привезешь. Бесплатно.
— Винокур подойдет? — спрашиваю.
— Шутишь? — улыбнулся он.
Но я и не думал шутить. Мой дядя Левон Оганезов, чье легкомысленное предложение поработать в Москонцерте привело меня четыре года спустя к явному разладу с реальностью, как раз аккомпанировал тогда Владимиру Натановичу. Видимо, дядя счел себя косвенно виновным в возникшей проблеме, поэтому на праздничном вечере, посвященном очередной годовщине Октября, в МАДИ выступал Винокур.
Он вальяжно вышел на сцену, выдал порцию шуток, рассказал пару забавных историй и под гром аплодисментов удалился за кулисы. Сквозь их бархатные складки я наблюдал за хохочущим в первом ряду заведующим военной кафедрой.
Эстафету у Винокура принял Владимир Этуш, у которого, как выяснилось, в МАДИ училась племянница. Винокур же открыл вторую, наиболее волнительную для меня часть своего шоу. Зрителей у него на сей раз было немного, в кабинете директора клуба собралась дюжина человек — представителей партийной и хозяйственной элиты института. Стол ломился от закусок и спиртного. Все ждали вступительного слова.
— Сынка нашего не обижайте, — попросил Винокур, по-отечески приобняв меня за плечо.
— Дык... как можно... — зарделся профбосс.
— А мы со своей стороны культурно поддержим институт, — обнадежил его артист.
— Тогда, может, вы... смородиновую мою продегустируете? — выпалил неожиданно осмелевший лидер профсоюза. — Сам давил. Мэйд ин Нахабино.
— А что, — согласился Винокур. — Пожалуй, налей...
— Так вы насчет шустрика своего не беспокойтесь, — пообещал профбосс, разливая по рюмкам смородиновую. — Устроим в лучшем виде. В грязь лицом не промахнемся.
Все бы хорошо, если бы Винокур не забыл, что лучшее — враг хорошего, и после хмельных посиделок от переизбытка чувств не решил сделать меня звездой института. Когда Этуш завершал выступление, на сцене вновь появился Владимир Натанович. Сердце мое заныло от дурного предчувствия. Винокур подошел к микрофону, обнял Этуша, и зал замер в предвкушении.
— Знаете, почему мы сегодня здесь выступаем? — огорошил публику артист. — У Владимира Абрамовича здесь племянница учится, — торжественно объявил сатирик. — А у моего пианиста — племянник!
— Кто?! Кто?! — зашумел зал.
Этуш удивленно вскинул кустистые брови, но мудро промолчал. А Винокур ответил. Участь моя была решена. Документы об отчислении подписали по ходатайству бравого подполковника, с наслаждением вкатившего мне «неуд» на госэкзамене по военной подготовке. Профбосс, как и обещал, «не промахнулся» лицом в грязь. Меня отчислили за пару месяцев до защиты диплома, что определенно отняло у родителей несколько лет жизни. Никого не виню в этом, кроме себя. Обиднее всего то, что пострадал я из-за глупой эпиграммки, так что статус невольника чести мне явно не светил. С другой стороны, что значит пострадал? Случись такое лет сто назад, этот вояка того и гляди застрелил бы меня на дуэли.
