Кино — трудное дело, если, конечно, относишься к нему серьезно. Но в кино и нельзя работать спустя рукава, поскольку оно очень приближено к жизни, а жизнь порой доставляет неудобства. Вспоминаю, когда позднее снимался в четырехсерийном фильме «Батальоны просят огня», где у меня центральная роль, возникало ощущение, что мы воевали, до такой степени все походило на реальность. Режиссер Владимир Чеботарев, сам прошедший фронт, припадавший после ранения на одну ногу, знал, как рассказывать о войне. «Воевали» мы в тяжелых условиях, например в болотах, где приходилось прыгать с кочки на кочку и если промахивался, то падал в жижу, и чтобы не засосало, кто-нибудь сразу помогал выбраться.
Вот и в картине «Мой младший брат» все приближено к настоящей жизни: там настроение оттепели, там мы молодые.
— Подружились с Далем и Мироновым?
— С Андреем я уже был знаком — он учился в «Щуке» на курс младше, мы вместе играли в одном спектакле. С Олегом, который был моложе на два курса, но учился в Щепкинском, впервые увиделись на съемках. В экспедиции мы все время проводили вместе, я их обоих устраивал и каким-то образом соединял, а так они вряд ли смогли бы дружить — были очень разными.
Олег меня поразил: он потрясающе пел — что романсы, что блатные песни, — аккомпанируя себе на гитаре. Андрюша, наоборот, тогда не проявлял склонности к пению, разве что мурлыкал какие-то джазовые вещи, но чтобы взять в руки инструмент и спеть... Он часто смущался и будучи влюбленным, а влюблялся, по-моему, постоянно, бродил, например, под окнами понравившейся девушки. Стеснительным был в отличие от Олега — правдивого, порой резкого, в пору тех съемок выглядевшего приблатненным. Даль и в кино, и в жизни делал то, что подсказывала его суть, а был он ярко и глубоко талантлив: у него во всех ролях присутствуют второй, третий, четвертый планы. Как-то нас пригласил к себе в номер Ефремов, мы сидели разговаривали, Даль пел под гитару — и это было так душевно, чисто, прекрасно! Олег Николаевич его спросил:
— Ты когда оканчиваешь училище?
— Сейчас перехожу на третий курс.
— Вот как окончишь, приходи к нам в «Современник».
Даль так и сделал. А Андрюша после учебы поступил в Театр сатиры, с худруком которого Валентином Плучеком дружили его родители. И там раскрылся — достаточно быстро стал играть главные роли, пел, танцевал.
— Каким были вы в пору своих первых съемок и первых спектаклей?
— Не знаю. Наверное, и что-то да, и что-то нет. Больше нет, чем да. Я только познавал мир — какой он помимо дворов и всей моей послевоенной детско-юношеской жизни. Фильм Александра Зархи в точном соответствии с названием аксеновского романа «Звездный билет» стал и для Олега, и для Андрея, и для меня билетом в будущее.
Пока я снимался, сцена была на втором плане, а меня уже приняли в Театр имени Ленинского комсомола. В училище не думал, кем стану — актером театра или кино, мне просто нравилось учиться. А когда вернулся со съемок, сразу ввели в «До свидания, мальчики!», потом дали главную роль — в спектакле «Мой бедный Марат». С режиссером, тогдашним художественным руководителем театра Анатолием Васильевичем Эфросом, у нас сложились доверительные отношения. Работать с ним было безумно интересно! Пьесу Алексей Арбузов писал параллельно с нашими репетициями, то есть мы не знали, что будет дальше, и спектакль получался живым.
Эфрос — великий режиссер. Я не очень люблю эпитет «великий», хотя слово «звезда» нравится еще меньше. Как сказал Юрий Яковлев: «Звезд много — хороших артистов мало». Но Эфрос был открывателем новых театральных дверей, на его мастер-классы приходили актеры из разных трупп и были захвачены тем, что он показывал. Все у него становилось ярким, даже борьба с системой. Помню, мы репетировали, когда в зал вошел какой-то человек и громко сказал:
— Анатолий Васильевич, вас ждут в управлении культуры.
Эфрос так же громко ответил:
— Вы видите, у нас репетиция? Если у меня будет возможность, приеду.
Он много испытал драматических моментов из-за своего нежелания подстраиваться под кого бы то ни было, в конце концов Эфроса сняли, хотя у нас прошло собрание в его защиту. Анатолий Васильевич ушел в Театр на Малой Бронной, многие хотели к нему присоединиться, но разрешили взять с собой только десятерых актеров, в числе которых был я.
